Избранные труды. Том IV - страница 39

Впрочем, в одном отношении непоследовательность все же имеется, ибо если нет ни одного живого человека, стоящего за фигурой госоргана как юридического лица, то кто же, собственно, перепоручает исполнение его обязательств другим лицам?

Перечень подобных вопросов, адресованных автору теории социальной реальности, можно было бы продолжить. Но в этом едва ли имеется надобность. Одно во всяком случае бесспорно: никто еще не опустошал юридической личности госоргана в такой мере, как автор рассматриваемой теории, несмотря на то, что госорган как юридическое лицо в данной теории эффектно именуется социальной реальностью.

Мы вновь, таким образом, возвращаемся к проблеме общей категории, которая могла бы охватить все разнообразные организации, выступающие в качестве субъектов социалистических правоотношений. Разрешая эту проблему, необходимо опираться на существующие понятия правосубъектности, субъективного права и обязанности. Сущность правосубъектности состоит в том, что благодаря ей лицо выступает как участник правоотношений, как носитель прав и обязанностей. Обладая же правами, правосубъектное лицо может совершать определенные действия и требовать определенного поведения от обязанных лиц, а, выполняя обязанности, оно должно совершать те действия, на которые вправе притязать управомоченный. Но совершенно очевидно, что совершать те или иные действия – все равно, по праву или в силу выполнения обязанности – может только человек индивидуально или в коллективе с другими людьми. Поэтому субъектами права могут быть либо отдельные люди как общественные индивиды, либо коллективы людей как общественные образования, которые выступают в нашей стране в виде разнообразных организаций, предусмотренных законом.

Еще в 1950 г. в работе «Субъекты гражданского права» С. Н. Братусь писал: «…участники правоотношения – либо индивиды, либо их коллективные образования…»[102]. В 1955 г. Н. Г. Александров тот же вывод сформулировал для теории права в целом. Говоря о правосубъектности, он указывает, что последняя может быть государством признана «…за отдельным человеком или коллективом людей…»[103]. Можно соглашаться или не соглашаться с тем конкретным решением вопроса о носителе правосубъектности госорганов, которое предложено Н. Г. Александровым. Но его ориентация на выявление реальных общественных отношений, закрепляемых в правосубъектности социалистических организаций, на выявление «людского субстрата» юридического лица в советском праве является безусловно правильной.

Что же касается специального цивилистического вопроса о юридической личности госорганов и возникающего в связи с этим вопроса о том, кто эту юридическую личность воплощает – коллектив рабочих и служащих во главе с директором, как думают сторонники теории коллектива, директор госоргана, как думают сторонники теории директора, или известным образом организованная постоянная группа должностных лиц госоргана, как думает Н. Г. Александров[104], – то все эти вопросы заслуживают того, чтобы они подверглись особой разработке.

Право – регулятор общественных отношений. С точки зрения марксистско-ленинской юридической науки, это положение носит характер элементарной и общеизвестной аксиомы, а потому в особом обосновании не нуждается. Но то, что относится к праву в целом, характеризует, естественно, и образующие его составные элементы, каковыми являются юридические нормы. Норма права, как и право вообще, тоже выступает в качестве регулятора общественных отношений.