Изгнанная (#1) - страница 9



– Холлис, иди и умойся, – говорит мама, отряхивая отвороты моей рубашки. Она бросает взгляд на дверь и потом снова на меня.

– Хорошо, – говорю я, отстраняя её руки. Мой голос дрогнул от тревожных ноток. – Мам, мне надо тебе кое-что сказать. Я должна сказать… сказать кое о чём, что покажется безумием. Я…

Я несу чушь – но как я могу рассказать о таком? Я не знаю, как поступить.

Кончики маминых тонких пальцев вздрагивают, а брови слегка приподнимаются. Я уже видела подобное выражение. Я проявляю слишком много эмоций. Её поза и уравновешенность – немой укор мне.

– Холлис, тебе пора научиться сдерживать себя. Подобное поведение было простительно, когда ты была моложе, но теперь тебе шестнадцать. Ты выпускница. Ты не должна проявлять столько чувств, даже дома, – говорит она. – Я недовольна, что ты вернулась после теста в таком виде. Если честно, не понимаю, что на тебя нашло. А теперь иди и приведи себя в порядок.

Она говорит это, совершенно контролируя себя, её голос чист и прямолинеен, но слова ранят меня. Она разочаровалась во мне? Она просто не понимает. Она наверняка не слышала предупреждения. Наш экран выключен. Она не знает.

Мама снова бросает взгляд на дверь, и у меня ёкает сердце. Я должна рассказать ей, но…

– Почему экран выключен? – спрашиваю я.

– Тебя это не касается, – говорит она, расправляя рукава моего пиджака. – Живо иди умываться.

– Но мама…

– Холлис.

– Мне надо тебе кое о чём рассказать. Это важно.

– Если это касается твоего карьерного предписания, то мы обсудим его за ужином, – говорит она, снова глядя на дверь.

Я отталкиваю её руки:

– Нет, не об этом. Где отец?

Она не отвечает на вопрос.

– Тогда иди и умойся.

Живее. Угрожающий голос снова заговорил у меня в голове, а в кончиках пальцев появилось покалывание. Сердце готово выскочить из груди, и на мгновение я едва не задыхаюсь от впрыска адреналина.

– Мама, прошу, – сказала я, отбросив свои попытки взять контроль над эмоциями. – Я должна тебе кое-что рассказать. В центре тестирования…

Но прежде чем я успеваю закончить фразу, мама начинает говорить со мной угрожающим тоном. Её лицо искажается от гнева, а пальцы сжимаются в кулаки:

– Довольно, Холлис! Ты заигралась в детство. Я не потерплю, чтобы ты вот так смела не подчиняться мне. Сейчас же иди и умойся.

От удивления у меня приоткрылся рот. На несколько мгновений между нами повисло удушливое молчание, и мама отводит взгляд, Она явно не ожидала такого от себя, но кое-что в этот момент щёлкает в моём сознании.

– Ты глаз не сводишь с двери. Где отец? – спрашиваю я, обхватывая её ладони. В моём голосе явное отчаяние, и я ненавижу себя за это, но я утратила всяческий социальный контроль.

– Дела, – едва слышно бормочет она.

– Ты лжёшь. – Я крепче сжимаю её руки, а во рту мгновенно пересыхает. – Прошу, скажи: где он?

Она молчит, но её потерянное лицо говорит вместо неё. Я никогда не видела у неё такого выражения. Она утратила контроль… она теперь даже не похожа на мою мать.

– Ты меня пугаешь. – Я отпускаю её руки и пячусь назад.

Время уходит, слышу я голос в голове, и внезапно нетерпение наполняет мои конечности. Жуткое покалывание вернулось. Оно растекается от груди по всему телу, переполняя меня.

Я должна это сделать. Должна сказать ей. Сейчас.

Я открываю рот, чтобы сказать, но меня перебивает грохочущий звук. Такой звук может издавать только одна штука в мире – военные грузовики.