От этой мысли Габриэле захотелось плакать, но у нее не было сил. Она только несколько раз глухо всхлипнула. Но когда часа через два к ней в палату пришел врач, она не сдержалась и зарыдала в голос.
– Ну-ну, не надо, успокойтесь, – сказал врач и потрепал ее по руке. – Я очень вам сочувствую, но медицина, к сожалению, не всесильна. Не расстраивайтесь так, девочка моя. Вы скоро поправитесь и сами увидите, что все не так страшно.
Врач был пожилым и очень опытным, но откуда он мог знать, чту значил для Габриэлы этот ребенок. Габриэла поступила в больницу из монастыря, но врачу даже в голову не пришло, что она может быть послушницей. Он полагал, что Габриэла скорее всего одинокая мать или дочь чрезмерно строгих родителей, которую упрятали от позора.
– Вы обязательно поправитесь, – повторил он, – и у вас будут другие детки, крепкие, здоровенькие, умненькие. Конечно, потерять первенца – трудно, но не смертельно. Считайте, что вам просто немного не повезло.
Но от этих слов Габриэла зарыдала еще горше. Она вообще не хотела иметь детей, боясь превратиться в такое же исчадие ада, какой была ее мать. Пока у нее был Джо, она могла надеяться, что сумеет начать новую жизнь с любимым человеком и с ребенком, рожденным от их искренней и чистой любви. Эту мечту она лелеяла все те два месяца, что продолжались их с Джо тайные встречи, но теперь все полетело в тартарары. Должно быть, она просто не заслуживала счастья.
– В первое время, конечно, придется поберечься, – продолжал между тем врач. – Вы потеряли слишком много крови, и мы едва смогли вас вытащить. К счастью, бригада «Скорой» сразу начала переливание. Опоздай они хоть немного, и все было бы кончено.
Врач умолчал о том, что у Габриэлы трижды останавливалось сердце – один раз в санитарной машине и дважды – в приемном покое. За всю его долгую практику это был самый тяжелый случай выкидыша.
– Вам придется несколько дней полежать у нас, – сказал он. – Потом, я думаю, мы отпустим вас домой, но только если вы обещаете избегать всяческих волнений и тяжелой работы. – Врач предостерегающе поднял палец. – И, разумеется, никаких танцев, вечеринок или свиданий! Все это вам совершенно противопоказано по крайней мере в ближайший месяц. Вам ясно?
Врач старался казаться суровым, но при мысли о том, как эта ослепительно красивая девочка кружится в танце или смеется, запрокинув назад голову и сияя своими небесно-голубыми глазами, он не сдержал улыбки. Он был совершенно уверен, что как только Габриэла выпишется, ей сразу захочется встретиться с друзьями или, быть может, даже с тем молодым человеком, который сделал ей ребенка.
Старый врач, конечно, не догадывался, что возникшая в его воображении картина не имеет ничего общего с жизнью, которую вела Габриэла. Поэтому он был по-настоящему потрясен, когда увидел в ее взгляде бесконечный ужас и горе.
– Мой муж умер вчера, – сказала Габриэла хриплым шепотом. Она действительно считала Джо своим мужем. Формальности не имели для нее никакого значения – ни тогда, ни тем более сейчас.
Врач посмотрел на нее с сочувствием.
– Мне очень жаль, – проговорил он, качая головой. Теперь ему многое стало понятно. На протяжении всего времени, пока шла борьба за жизнь Габриэлы, его не оставляло ощущение, что пациентка не хочет жить и отчаянно сопротивляется любым усилиям врачей. Она хотела умереть, чтобы быть вместе с любимым – с человеком, которого она только что назвала своим мужем, хотя врач сомневался, что они были женаты официально. В противном случае Габриэле вряд ли позволили бы жить в монастыре.
