– Тому могли быть физические причины, – предположил врач.
– Нет, Марк, я не говорила, что кровать тряслась; я сказала, что Риган заявила, будто кровать трясется.
– Вы знаете, что это не так?
– Нет, я этого точно не знаю.
– Это могли быть клонические судороги, – пробормотал себе под нос врач.
– Как вы сказали?
– Клонические судороги. Температура была?
– Нет. Скажите лучше, что вы думаете? – спросила его Крис. – Что ее нужно показать психиатру? Так, что ли?
– Крис, вы упомянули ее учебу. Как у нее обстоят дела с математикой?
– Почему вы спрашиваете?
– Как она успевает по математике? – настойчиво спросил врач.
– Отвратительно. Раньше такого не было.
– Понятно.
– Почему вы спросили? – повторила вопрос Крис.
– Видите ли, это часть синдрома.
– Синдрома? Какого синдрома?
– Ничего серьезного. Не хочу гадать по телефону. У вас есть под рукой карандаш?
Он попросил ее записать имя врача в Вашингтоне.
– Марк, неужели вы не можете прийти к нам и сами во всем убедиться? – Она вспомнила о Джейми, о его затянувшейся инфекции. Тогдашний врач прописал новый антибиотик широкого действия.
Фармацевт местной аптеки отнесся к рецепту настороженно:
– Не хочу напрасно тревожить вас, мадам, но это… это совершенно новое лекарство. В Джорджии после его приема у мальчиков имели место случаи апластической анемии.
Джейми. С тех пор как он умер, Крис перестала доверять врачам. Только Марку. И то не сразу.
– Марк, так вы не можете?
– Нет, не могу, но вы не беспокойтесь. Этот специалист, которого я вам рекомендую, – он гений. Он лучший. Берите карандаш.
Крис заколебалась. Правда, недолго.
– Взяла. Готова. Как его имя?
Она записала телефонный номер.
– Позвоните ему. Пусть он осмотрит ее, затем перезвонит мне, – сказал ей врач. – А про психиатра пока забудьте.
– Вы уверены?
Марк выдал гневную тираду по поводу готовности людей видеть во всем психосоматические расстройства и при этом не замечать очевидного факта: что причиной кажущегося душевного заболевания часто бывает болезнь тела.
– Что бы вы сказали, – привел он пример, – будь вы, не дай бог, моим терапевтом, и я бы сказал вам, что у меня головные боли, постоянные ночные кошмары, тошнота, бессонница, туман перед глазами? Что я обычно чувствую себя разбитым и до смерти боюсь потерять работу? Вы бы сказали, что я невротик?
– Меня лучше не спрашивать, Марк. Я знаю, что вы невротик.
– Симптомы, которые я вам перечислил, Крис, подходят под описание опухоли головного мозга. Проверьте тело. Это первое. А потом посмотрим.
Крис позвонила врачу и договорилась о приеме в тот же день. Теперь она была сама себе хозяйка. Съемки закончились – по крайней мере для нее. Бёрк Деннингс продолжал работу, руководя, хотя и без особого фанатизма, «второй съемочной группой». Это была специальная команда, снимавшая второстепенные эпизоды, в которых не были заняты ведущие актеры, – например, натурные съемки с вертолета окрестностей города и трюки. Тем не менее Деннингс требовал совершенства от каждого кадра.
Врач принимал в Арлингтоне. Сэмюэл Кляйн. Пока Риган с недовольным видом сидела в смотровом кабинете, Кляйн усадил ее мать в своей приемной и выслушал ее рассказ. Крис кратко поведала ему о недавно возникших проблемах. Кляйн слушал, кивал, делал в блокноте подробные записи. Когда Крис упомянула о трясущейся кровати, врач недоверчиво нахмурился, но женщину это не смутило.
– Марк почему-то обратил внимание на то, что Риган стала плохо успевать по математике. Почему?
