- Ален, ты извини, но я очень спешу… - тихо говорю, стараясь не смотреть им в глаза, - Побегу, ладно? Поговорим потом.
- Конечно-конечно. Сашке привет передавай, а то сегодня пролетел мимо меня пулей, я даже не успела ничего сказать…
Холодею еще больше. Значит…он дома, а даже не позвонил. Мне почему-то становится так страшно, что я вмиг меняюсь и готова уже поболтать хоть три часа кряду, только не с кем. Три женщины убежали к машине, закрываясь руками от холодных, наглых капель дождя, и я остаюсь у двери одна. Меня вдруг оглушает. Я представляю, как буду вот так одна стоять долгие, последующие годы, и накрывает с головой. Слезы опять подступают к глазам, горло сдавливает, сердце сжимает в тисках — я дышать не могу. Через пять минут все будет кончено, и, как говорила мама, я не уверена, что мной. Что-то внутри настырно мигает и пульсирует: я уже и не решаю ничего…
Дверь нашей квартиры, к которой я подхожу через целых пятнадцать минут, приоткрыта. Это страшно. Саша, конечно, может забыть ее закрыть, так уже бывало, даже ключи в замке забывал, но…я прямо чувствую, что это не такой раз. Я как будто уже знаю: он сейчас уйдет от меня. Наверно поэтому, когда я все-таки захожу, дав себе еще пару минут, чтобы собраться с силами, меня не сильно удивляют разбросанные вещи и собранные чемоданы.
А все равно, как в бреду. Холодными пальцами я расстегиваю пуговицы на плаще, развязываю пояс, а сама смотрю на сумки, как на что-то инородное, чужое. Такая картина плохо укладывается в моем сознании, как если бы сейчас я бы увидела вампира — примерно настолько это нереально в парадигме моего мира. Но они действительно есть, вон лежат, в них действительно вещи, а Саша действительно уходит. Я это вижу сразу, как сталкиваюсь с его взглядом, зайдя на кухню. Он там. Сидит за столом, руки сложил вместе, хмурится, а когда слышит меня, поднимает глаза, и в них все написано.
Я. От. Тебя. Ухожу.
- Где ты была? - тихо спрашивает, я молчу.
Прижимаюсь плечом к стене, чтобы не упасть, а сама вся сжимаюсь, чтобы не рассыпаться на части, но рассыпаюсь, когда он тяжело вздыхает и говорит.
- Нам надо поговорить.
Голос — твердый. Взгляд — холоднее льда. Я таким Сашу никогда раньше не видела и, кажется, это означает «полон решимости». Я же свою растеряла где-то между восьмым и девятым этажом. Пока ехала домой в такси, думала, что сразу, как его увижу — уйду от него. У подъезда уже не была так уверена, а в лифте окончательно сдулась. Как будто кошмар воплощается в жизни: я остаюсь одна без него, и чувствую себя абсолютно потерянной.
- У меня есть другая женщина, прости меня.
Я знаю. Я это, черт возьми, знаю, но почему тогда сейчас, когда это произносится вслух, мне так больно? Слезы скатываются с глаз снова и снова, сколько бы я их ни вытирала и, спорю на что угодно, это выглядит дико жалко, потому что Саша встает и, видимо, по привычке, делает ко мне шаг. Чтобы утешить. Вытереть сопли своей глупой, наивной жене, которая верила ему, как себе, потому что он обещал. Как там говорится? Обещанного три года ждут?
- Не подходи, - выпаливаю, отшатнувшись, но глаз не поднимаю, - Я знаю.
- Что ты знаешь?
- Я видела вас вчера.
Молчит. Не знаю, зачем он берет эту паузу, которая, как по мне, драматична до зубной боли, и точно так же «лучше было бы без нее», но Саша не спешит что-то говорить. А что тут скажешь?
