− Марин! – перебила её мать, но женщина отмахнулась. – Выяснили уже всё, успокойся.
− Где ты еще такого мужика найдешь? На дорогах пачками валяются, что ли? От жира и хорошей жизни бесишься, да и всё. Муж тебе всё даёт не затем, чтобы упреки выслушивать. Скучно в декрете живётся, так мелодраму посмотри и там дурь свою оставь, раз нечем заняться.
Она поджала губы и потянула новую печеньку ко рту.
− Не скучно. И я не работаю не просто так, − сказала я, но тут же пожалела об этом, когда на меня устремились две пары голубых широко−распахнутых глаз.
Я посвящала себя дому, Лизе, семье, оставила прошлую жизнь вне брака. Дома было чисто, в холодильнике всегда были продукты и что покушать, ребёнок под круглосуточным присмотром без нянь и помощниц, я не лежала сутками на диване, ничего не делая и только требуя. Как в этот график втиснуть работу, не отняв у Лизы? Слава богу, необходимости в этом и не было, муж обеспечивал нас всем необходимым. Хотя именно поэтому сейчас я чувствовала вину и обязанность перед ним и не нашла, как защитить себя перед Мариной.
Тем более для матерей троих детей это далеко не аргумент, мои слова в этой квартире воспримут с насмешкой. На их плечи уж побольше моего упало, и за это я их безмерно уважала.
− И даже учитывая всё это, измену бы не простила, − я вздёрнула подбородок. – Я не отрицаю, что Макс много для нас делает, но вытирать об себя ноги не позволю. Мы ещё не до конца всё выяснили.
− Как запела, − хохотнула Марина. – И измена измене рознь, моя дорогая. Если речь про тех кумушек из салона, то для мужика это как в туалет сходить. Будешь ты ревновать к туалету?
Я сглотнула. Так грязь стала звучать еще грязнее.
− Да, пар выпустить да и всё. У него же там не любимая женщина, в самом деле. Мужики даже имён и лиц таких барышень не запоминают. Любимая женщина у Макса одна, это ты, а то так – имидж поддерживать.
– Имидж? – воскликнула я.
– Маринка, чего языком чешешь, если не знаешь! – закричала свекровь. – Нечего даже предполагать, нет у Максима никого. Он человек порядочный, семейный.
Марина фыркнула, а потом отхлебнула чаю.
– А если бы и было что-то серьёзное и наметилась соперница, то за своего мужика нужно бороться, – она откусила от печенья, – а не сопли на кулак наматывать, Лена. Если любишь, конечно.
– Да что ты языком всё треплешь, – зашипела Дарья Владимировна. – Сама уже поборолась, теперь от унижений вовек не отмыться.
– Если бы ты не влезла, мама, он был бы сейчас со мной, а не с той курицей! – прикрикнула на неё Марина. – Теперь ни мужа, ни семьи! А та марамойка живёт себе припеваючи с моим Игорем в нашей с ним квартире, и даже патлы у неё все целы! А мы с детьми здесь ютимся!
− Да при чём тут я, если муж твой тебе прямым текстом сказал, что жить будет с любовницей?! Одно дело подозревать, а другое в постели их своей увидеть!
− А может подстроила она это! – закричала Марина, и на крик сбежались её дочки, три макушки выглянули из−за стены на кухню, и девочки с тревогой посмотрели на маму. – Кыш к себе в комнату! – троицы и след простыл.
Пока они ругались между собой, я предпочитала не вмешиваться и просто смотрела. Стыдно было признаться, но наблюдение за их ссорами доставляло мне наслаждение, я представляла, что это моя мама ругает меня за что−то, а я отвечаю, разговариваю с ней. Возможно, я вообще приходила к ним не столько за помощью с Лизой, с ней я справлялась сама, сколько за этими эмоциями и фантазиями. Моей мамы не стало, когда я была совсем маленькой, и даже фантазия о ругани с ней казалась мне привлекательной. Хоть так, но она была бы рядом.
