Но переживать из-за этого я физически не успевала. Сын Егора будто бы и сам все прекрасно понял, тихо проследовав за последнюю свободную парту, пустую и неприветливую. Он сел ближе к окошку и почти все полтора часа безотрывно смотрел на улицу.
В одиннадцать, когда прозвенел звонок и дети шумно и весело подхватив свои рюкзаки и все, чем они пополнились, хлынули в сторону выхода, Рома не сдвинулся с места.
- Как ты? - это был неловкий и неправильный вопрос, но я не знала о чем еще его спросить.
Впрочем ответить ему не дали. За моей спиной дверь открылась и в класс вошла Елизавета Николаевна Бутц, еще один преподаватель начальных классов. В этом году она набрала Первый “Е” и еще с июля клялась, что уволится и перейдет в частный колледж.
- Линочка, у тебя все детки слиняли? Мы устраиваем небольшой фуршет, чтобы отметить начало учебной каторги… Ой, - она заметила за моей спиной ребенка. - А что это за опоздун? Может побежишь уже к родителям? Тебя наверно заждались.
Не только родители могли быть совершенно бестактны, но и некоторые учителя. Бутц, конечно, ни о чем не догадывалась, но все же я никак не могла припомнить ни одного случая за все эти годы, когда бы мы вместе отмечали хоть что-то.
- Елизавета Николаевна, этот молодой человек обещал мне помочь донести цветы до дома, а я со своей стороны обязалась угостить его мороженым в благодарность за помощь и в честь начала учебного года. Так что простите, у меня тут своя тусовка.
Было немного невежливо, то как я двинулась в ее сторону и настойчиво выдворила за пределы класса.
Я думала, что все самое страшное позади и мне почти удалось пережить этот день, когда услышала сначала тихие, а потом вполне отчетливые и насадные рыдания у себя за спиной.
То, что мальчик именно рыдал выдавали не протяжные стоны и детский плач, а сдавленные всхлипы. Из тех, что ты обычно пытаешься сдержать закусывая щеку и сжимая губы так плотно, что кажется еще чуть-чуть и они склеятся. Слезы льются градом, крупными бусинами по щекам, почти карикатурно очерчивая овал лица и останавливаясь на подбородке. Они зависают и медленно падают с весьма ощутимым звуком разбиваются о ближайшую горизонтальную поверхность - школьную парту.
И хотя все действо выглядит слишком картинно в нем нет фальши. Нет лжи.
Только боль и одиночество.
Откуда у семилетнего мальчика такая потребность в том, чтобы держать свои чувства под контролем, в то время как большинство детей используют весь арсенал своих переживаний лишь бы получить все, что им вздумается?
- Знаешь, нам не обязательно тащить все цветы домой. Достаточно взять с собой несколько букетов, чтобы не походить на ходячие клумбы, - я мягко улыбнулась, сделала несколько шагов вперед и присела на второй стул за его партой.
Было не очень удобно - у детей в младшей школе стулья соответствовали их росту.
Рома кивнул головой в знак несогласия и кулачками вытер слезы, которые продолжали катиться. Чем больше и интенсивнее он старался их убрать, тем хуже у него получалось. Я знала, что он думал о чем-то фатальном, почти невозможном. Мальчик злился и негодовал, с каждой новой мыслью собственное положение казалось ему самому еще более безнадежным и отчаянным.
- Рома, - я перехватила его руку и сжала влажные пальцы. - Мне жаль, что сейчас тебе приходится быть здесь. Ты наверняка не о таком первом сентября мечтал, не так себе его представлял.
