– И он абсолютно прав. Но уверен, причина вашей грусти куда глубже. Не буду допытываться. Не хотите, не стоит рассказывать, но, если понадобится жилетка, вот мой номер, – достает визитку и протягивает мне. – Звоните в любое время.
Киваю ему и хочу поблагодарить, как к нам подходит мама и покашливает наигранно громко, отчего я вздрагиваю.
– Если моей дочери понадобится жилетка, Михаил, у нее есть муж. Вы простите, у нас семейные посиделки.
Намеренно подгоняет мужчину к спешному уходу, совершенно не заботясь, что подобное невежливо. Хочу предложить посидеть всем вместе, но мужчина опережает меня и поражает своей терпеливостью. Муж бы не прогнулся под мамину просьбу, если бы видел, что мне того не хочется.
– Елена Станиславовна, вы, как всегда, превосходно выглядите, – комплимент звучит вполне искренне, но мама встречает его фырканьем, пользуясь своим, более высоким положением. – Не буду вам мешать. Хорошего дня и до свидания. Анна, и все же, я на связи.
Машинально киваю ему, а сама смотрю на маму, плотно поджавшую губы, и не понимаю, чем вызвано ее недовольство. Это просто разговор.
– Не смей ему звонить, и улыбаться не смей. Этот лис принесет больше бед, чем помощи, – зло шипит, вырывая визитку и разрывая на мелкие кусочки на моих глазах.
– Мама! – вскрикиваю больше от возмущения, чем от потери ценного контакта.
Но сам факт. Почему она за меня решает?
– Не мамкай мне. Я лучше знаю.
Внятного объяснения я так и не получила, и в итоге вернулась домой совсем не в добром расположении духа. Все считают меня маленькой и неразумной. Но ведь это не так. Я просто хочу жить открыто и по совести, с любимым человеком, вернее, с любящим.
Открываю дверь квартиры и застываю в изумлении. Моргаю несколько раз. Нет, не кажется. Смотрю на дверь. Номер квартиры наш. Да что за галлюцинации? Такого просто не может быть. Аккуратно закрываю дверь, ставлю пакеты на пол и иду по дорожке из лепестков роз и электронных свечей в гостиную.
И, зайдя в комнату, роняю челюсть весьма неинтеллигентно. На журнальном столике фрукты, бокалы, легкая закуска. А рядом стоит муж в брюках, белой рубашке с закатанными по локоть рукавами и расстегнутыми верхними пуговицами. И вишенка на торте – роза в руках. Розовая.
– Что… Что здесь происходит? – заикаясь, спрашиваю у мужа.
– Кажется, мы пропустили первую годовщину. Наверстываем упущенное, – отвечает, идя ко мне.
Ничего не понимаю. Это все похоже на какое-то издевательство. Он мне изменил, его любовница угрожала занять нашу спальню, а теперь вот это все? Нет, это не может быть правдой. Я на массаже уснула, похоже, и сейчас мне снится сон. Вот только горечь обиды в нем какая-то реалистичная.
– Зачем все это, Рэм? Какая годовщина, когда наша семья разрушена. Нас больше нет. Есть ты и я.
Муж цокает, качая головой, словно я снова сказала что-то невпопад, а я пячусь назад, когда он подходит практически вплотную. Рэм замечает это и позволяет этот шаг назад, хотя по глазам вижу, недоволен.
– Анют, давай без таких резких заявлений. Есть мы и небольшие разногласия. Не упрямься. Понимаю, ты еще молода, веришь в доброе и светлое, живешь в розовом мире, но не все бывает идеально сразу и так, как нам хочется. Если ждешь оправданий, извинений и так далее, зря. Прошлое уже случилось. Его не исправить, но извлечь из него урок можно и построить новое будущее.
Господи, о чем он? Какое будущее?
