Я прищурилась, и он тотчас извинился.
- Прости, не сдержался. Еще водички?
- Не надо, - буркнула я, продолжая вредничать зачем-то.
- Тогда займемся пяточкой. Какие у нас приоритеты? Скорее или гуманнее?
Я захныкала, как маленькая, и спросила:
- Будет больно?
- Немного - не стал врать он. - Но если капнем перекиси, то пощиплет чуть, и быстрее заживет.
Я снова вспомнила, что мне завтра еще работать, и согласилась.
- Лей, черт с тобой.
Он взял мою ногу и сначала протер ее влажным полотенцем. Нужно было помыть самой, но уже поздно. В конце концов, он сам тут себе враг, а мне доктор. Пусть делает, что хочет. Убегать, пожалуй, глупо. Да я и не хочу.
На его удобном диване я почувствовала приятную усталость и острое желание довериться сильным мужским рукам.
Он держал меня очень бережно, осторожно. Мне почти не было больно от перекиси. Я не дернулась и заработала одобрение.
- Вот и все. Ты молодец. Больно больше не будет.
- Спасибо, доктор, - усмехнулась я. - Можно идти?
- Нет. Еще немного.
Он взял маленькую баночку и посыпал на мозоль какой-то порошок.
- Что это? - спросила я.
- Банеоцин. Крутая штука. Заживляет быстро и не больно. Можно было и без перекиси, но я немного параноик, когда нахожусь за границей. К нашей грязи у меня больше доверия.
Мне понравились его объяснения.
- Советую обрабатывать каждый раз после душа и на ночь, конечно.
- Тогда я смогу завтра надеть обувь?
- Возможно. Но все равно будет больно. Тебе понадобится пластырь.
Он кивнул на стол, где рядом с баночкой лежала коробочка с пластырем.
Я нахмурилась.
- Почему мне кажется, что ты за них потребуешь у меня что-нибудь?
- Потому что ты проницательная, - снова похвалил он. - Но я не буду требовать, а попрошу.
- Я не стану с тобой спать за пластырь, - сразу заявила я.
Он рассмеялся.
- Да, это было бы как-то мелковато. Я и не мечтал.
- Вот и не мечтай! - я поддалась порыву и легонько пихнула его в плечо. - Наглец.
Его улыбка стала шире. Как будто я осчастливила этого олуха, просто потрогав. Он все еще был в одних трусах и выглядел офигенно. Я почти привыкла, что он голый. А вот нежный голос будоражил и разжигал во мне запретное.
- Я не собираюсь спать с тобой, красавица.
- Ах, вот как? - я почти обиделась.
- Но мне тут категорически не с кем выпить вина и поболтать. Останься.
Я очень хотела согласиться, но глупые правила приличия не позволяли.
- Не могу, - проговорила я, не скрывая печали.
Видимо, поэтому хозяин дома не спешил принять мой отказ.
- Почему? - спросил он.
- Мне нужно домой, в душ.
- Тебе нужно в мой душ, - заявил он очень уверенно.
Он все делал очень уверенно. Это бесило и восхищало одновременно. Забывая все на свете, я снова начала спорить.
- Почему, интересно? Мой душ ничуть не хуже.
- Не сомневаюсь. Но ты смоешь порошок, и мозоль снова станет мокнуть и болеть. Прими душ у меня, и я засыплю еще раз твою ранку.
- Ты хитрый гад, - зарычала я.
- Я умный. Немного логики, и ты в моем душе.
- Черта с два.
Я уперла кулаки в бока и продолжала пререкаться.
- Ты можешь отдать мне банеоцин на пару дней. Я верну. Обещаю. Тогда я смогу мыться в собственном душе.
- Резонно, - согласился он. - Но я не хочу его отдавать. Или не просто так.
- Слушай, мы будем торговаться, что ли?
- Это Турция, детка, - рассмеялся невыносимый засранец. - Выпей со мной, и я подарю тебе весь флакон. Куплю себе дома новый.
Я могла встать и уйти, отказавшись категорически. Но мне ужасно нравится сраться с ним на проклятом диване, смотреть в голубые наглые глаза и таять от его бессовестной улыбки.
