— Алексеев ещё этот, — подруга пристукнула кулаком по столу. — Пользуется тем, что он родственник нашего Милованова. И ведь не погонишь его оттуда.
— Как ты его погонишь, если у него доля в бизнесе? — кисло напомнила я и допила свой почти остывший чай. — Да и не волновал бы он меня с его подарками дурацкими, если бы не всё это безобразие. Господи, ну вот кто? Кто мог Герману всё разболтать? Ума не приложу.
Светка плеснула мне в кружку свежего чая и как бы ненароком придвинула ближе тарелку с медовыми пышками. Всё надеялась разбудить во мне аппетит.
— Да тут нужно целое расследование проводить, — проворчала она. — Я сама понять не могу, кому моча, прости господи, в голову стукнула? Хотя с другой стороны…
Она замолчала, привлекая моё внимание.
— Что? — встрепенулась я, в надежде, что у неё появилась удобоваримая версия.
— Лиль, вас же все вокруг ненавидят. Извини, грубо, наверное, прозвучало, но ты понимаешь, о чём я.
Я попыталась сглотнуть образовавшийся в горле комок.
— То есть хочешь сказать, желающие нашлись бы…
— Да меня скорее удивляет, как вы вообще три года продержались, и никто вам не навредил. Но вот если серьёзно! Твоя родня была категорически против. Его родня — и подавно. Все его друзья до сих пор на вас косо смотрят. Кто-то завидует, кому-то этот брак далеко идущие планы сломал. Это ж кошмар, Лиль. Я бы так не смогла. Это ужасно, но… ну, понимаешь, неудивительно.
Слова лучшей подруги тяжким грузом опустились на мои бедные плечи. Я поникла и спрятала лицо в ладонях, но плакать больше не могла — сил не осталось.
Её тёплая ладошка опустилась мне на лопатку и осторожно погладила:
— Лиль, ну прости. Не хотела напоминать.
— Н-нет, — замотала я головой. — Нет, Свет, ты всё верно сказала. Об этом нельзя забывать. Нельзя забывать, что наш брак — объект всеобщей ненависти. Вот только…
Пришлось переждать, пока скрутивший горло спазм позволит снова заговорить.
— …только я думала, мы в этой войне по одну сторону баррикад. А оно вот как получилось…
И я бы, наверное, разревелась, хоть и думала, что уже не смогу, но отвлёк телефон. Я вздрогнула от входящего и похолодела. Неужели снова муж со своими угрозами?
Но нет.
На экране высветились фамилия и имя звонящего: «Самарин Андрей».
17. Глава 17
— Уж думала, и не заглянешь, — мать приобняла его за плечи и поцеловала в щёку. От неё пахло лёгким цветочным парфюмом и выпечкой. Уютное сочетание запахов, которое в любое другое время легко настроило бы его на благостный лад. Но не сегодня. И, может быть, даже не в ближайшем будущем.
— Спасибо за цветы, дорогой. И за подарок.
— Не за что, — он приобнял её и, поддавшись секундной слабости, спрятал лицо в ложбинке между плечом и шеей.
Но большие парни не грустят, не тоскуют, не плачут и никому не показывают своей уязвимости.
На то они и большие парни.
Мать от него отстранилась, заглянула в глаза, поправляя свой шёлковый халат:
— Герман, выглядишь… уставшим.
Он дёрнул уголком рта, молчаливо предлагая не затрагивать эту тему.
Ему было, мягко говоря, безразлично, как он выглядел.
Хреново, что не получалось наплевать на то, как он себя чувствовал.
Будто в грудной клетке завёлся клубок ядовитых змей, то и дело жаливших его изнутри.
И Марина, дрянь, тянула с обещанным.
А без доказательств, которые он мог бросить в лицо своей неверной жене, ему приходилось лишь огрызаться, опираясь в своих подозрениях только на то, что узнал от неё раньше или знал без неё.
