Постепенно доходило, что вчера я отличилась на дороге, в тугой узел сцепив судьбы разных людей вокруг себя.
Примчалась медсестра, растворила обе створки дверей в палату, переставила цветы с тумбочки на окно.
Суета вокруг меня набирала обороты. Приехала каталка, вошли приветливые люди, одетые в красивую зелёную форму. На малахитовых желетах аббревиатура букв частной клиники. Действовали быстро, слаженно. Меня ни о чём не спрашивали, переложили не снимая капельницу, укрыли одеялом, повезли по больничному коридору. Вся палата высыпала за мной следом в коридор, с интересом провожая мой кортеж.
Очень странное ощущение, когда тебя везут, а ты не видишь ничего, кроме потолка. Посторонние люди аккуратно и бережно делают своё дело, ты лежишь и полностью от них зависима. Очень, между прочим, напрягает.
Мне было одновременно стыдно, что столько хлопот со мной и жалко себя, всё время хотелось плакать. Чувствовала себя потеряшкой, чужой, никому не нужной, вокруг были незнакомые люди. Так хотелось, чтоб рядом была родная душа. Мой список родных душ. к сожалению, перечёркнут (бабушка не в счёт). Я по всем фронтам осталась одна.
На скорой приехала в другую больницу. Лучше сказать в медицинский дворец. Меня на каталке завезли в лифт. Чистота, неоновый свет, простор, много воздуха и …холод. Вот какая бы не была больница, лучше туда не попадать.
Это всегда безжизненное и холодное пространство. Убедилась в этом, когда попала в смотровую. Меня положили на железный стол, включили огроменный прожектор с кучей лампочек. Я сразу всем телом почувствовала холод, мгновенно замёрзла, кожа пошла мурашками.
Врач – возрастной мужчина цепким взглядом чёрных глаз сканировал каждый сантиметр моего лица. Аккуратно вертел мою голову, давал какие-то распоряжения. Ещё двое переговпривались с ним, тщательно осмотрели всё моё покрытое мурашками и синяками тельце, вышли. Две медсестры ловко одели меня в мягкий трикотаж, переложили на каталку, повезли кататься по залитым светом мраморным коридорам.
Палата, в которую меня поселили была похожа на будуар барби. Я вообще засомневалась, это точно больница?
Кровать цвета слоновой кости, вся такая милая, с чудесным изголовьем. Такой же чудесный столик на гнутых ножках и пышные кукольные кресла оббитые нежно-сиреневым бархатом. Штора, покрывала, всё в цвет лаванды. Плазма на полстены, красота!
Зашла медсестра, представилась Наташей.
– Скажите, где я,– наверное, мой вопрос звучал глупо.
Наташа улыбнулась мне так, будто с утра проснулась с единственной целью порадовать меня своим присутствием.
– Вы в центре пластической хирургии. Вас осматривал главный врач Георгиевич Владимирович.
Её объяснения мне ясности не добавили, я растерялась ещё больше.
Вскоре прибыл другой врач, как выяснилось, окулист. Всякими приборчиками заглядывал в мои заплывшие глазки, диктовал медсестре под запись. Та быстро, умело выполняла все распоряжения докторов. Сделала мне маску на лицо, чем-то намазала губы, закапала глаза.
Поставила капельницу, наградила уколом, моя боль сразу отступила, исчезла тошнота, зато на смену ей подкрался сон.
В полудрёме наблюдала, как медсестра придвинула ко мне столик, поставила на него поильник, обещала проведывать каждые полчаса. Или лекарства так действовали, или сотрясение у меня было знатное, но всё вокруг меня плыло как в полусне.
В итоге мне велено было лежать, не вставать, отдыхать и выздоравливать.
