Глупая, очень глупая Вера. Могла бы не выпендриваться и согласиться на предложение Глеба. Осталась бы у него, раз он все равно собирался уезжать на неделю по делам. Пожила бы эти дни у него. Спокойно нашла за это время работу и определилась с жильем.
Но нет, я же гордая. Самостоятельная. Ага, угу. Вот и сижу сейчас, как промокшая курица, сжимаясь от прохладного ветра на остановке. Кого винить, только себя. Причем самыми последними словами и не за то, что так поступила сейчас, а за то, что много лет назад поверила в сказку, которая оказалась кошмаром.
Ладно, можно сколько угодно сидеть и заниматься самобичеванием, проблемы сами себя не решат. Поэтому достаю телефон из сумочки, включаю его и ужасаюсь от количества пропущенных звонков и смс с угрозами и уговорами. Смахиваю все уведомления и звоню по объявлению. Судя по сорванным номеркам, шансов мало, но кто знает.
Вот только набрать не успеваю. Под навес остановки заходит пожилая женщина лет шестидесяти пяти. Не одна из тех, кто молодится и выглядит моложе своих лет, а милая бабулечка, которой явно не очень хорошо. Она медленно проходит к лавочке, садится рядом.
– Вам не хорошо? – интересуюсь у нее, потому что ее бледный внешний вид мне совсем не нравится.
– Пло… плохо мне, деточка, – отвечает, а сама тянется за чем-то в сумочку.
Внимательно смотрю за ее движениями и вижу, как достает маленькую конфету. Сахар упал? Это ведь срочно нужно его поднимать. У нее с ним проблемы? Вижу, как тяжело ей дается открыть упаковку. Пальцы не слушают ее, и я забираю у нее сладость.
– Я помогу. Давайте, – подсаживаюсь к ней поближе и подношу конфету ко рту. – Надо скорую вызвать. Вам ведь плохо. Скажите свой возраст. Они ведь спросят.
– Не надо, деточка, так пройдет. Спасибо тебе, – ухватившись за мою руку, отговаривает.
Женщина начинает медленно забирать шоколадное что-то и просто втягивает его в рот. Видимо, жевать все же сложно. Как же так, почему она одна ходит по городу? И почему в ее сумочке нет чего-то более простого и более сладкого, чтобы эффект был быстрее.
Всматриваюсь в ее лицо, чтобы в случае чего попытаться хоть что-то сделать. В целом сладкое должно ей помочь и хоть немного привести в чувства. Тогда я смогла бы дойти до ближайшего кафе или магазинчика за сахаром или очень сладким чаем. Но это оказывается не нужным.
Через несколько минут бабулечка выглядит уже бодрее, и сама съедает еще пару конфет из сумочки.
– Спасибо, деточка, – уже с порозовевшими щеками благодарит, хотя я совершенно ничего не сделала. – Чего ты мокрая такая? Ой, и с чемоданами. Случилось чего?
Не хочется ей ничего говорить, все же только плохо было, и слышно, что пока миновал лишь кризис, ей до сих пор не очень-то и весело.
– Все в порядке. Вы далеко живете? Давайте я вас провожу. У меня сердце не на месте будет, пока не вручу вас в руки врачей или семьи.
– Ой, да ну их, в лес, врачей тех то. Мы им только в гробу с белыми тапками нужны. Тьху на этих взяточников. А вот до дома можешь проводить. Сороковой автобус скоро подойдет. Поедем на нем.
– Хорошо, – вижу в глазах какую-то хитринку, но все же соглашаюсь.
– Ну, и славненько.
Примерно через полчаса мы оказываемся в общежитии. Довольно «уютном», если так можно назвать здание, требующее капитального ремонта. Провожаю ее в комнату, сталкиваясь по дороге с различным контингентом и понимаю, никто здесь за ней не присмотрит. Какой кошмар. Это просто ужасно доживать остаток лет в таком месте. А ведь подобных мест очень много.
