19. 18. Ян
Я не хотел ее отпускать. Соня вызвала у меня привыкание с первого раза. Вспоминаю утреннее пробуждение с ней в одной постели. В предрассветных лучах ее лицо преобразилось и стало еще более восхитительным. Чистые голубые глаза с нежностью взирали на меня. Щеки заалели от наших любовных утех и моей бороды. Безупречные волнующие губы приобрели темно-красный оттенок от моих настойчивых поцелуев. Темные волосы со светлыми прядями рассыпались по подушке. Ужасно спутанные, но блестящие и мягкие.
Соня подарила мне возможность ощутить себя самым сильным и желанным мужчиной в мире. Я стал для нее всем — об этом говорило ее тело. Она принадлежала мне, и я мог делать с ней все, что мне приходило в голову. Впрочем, ситуация обоюдная. Я сам задыхался от чувств рядом с ней. А она продолжала цепляться за меня и тащить на глубину своих ярких глаз.
Меня поразило, что Соня полностью осознавала силу своей великолепной красоты. Даже моя жена, бывшая жена, с внешностью супер-модели все время меня стеснялась. На ней всегда были какие-то кружевные пеньюары, ограничивающие контакты наших тел. О занятиях любовью при свете вообще не было речи. Каждый раз у меня складывалось ощущение, что подавляю Ирину, и она таким образом пыталась отгородиться от меня.
С Соней все совершенно по-иному. Бесстыдная, открытая, яркая. Она принимает меня полностью. Любым. Нежным и податливым. Яростным и ненасытным. Моя Сонечка не просто подстраивается, но и задает свой темп. Она… совершенна…
Внезапная вспыхнувшая ревность сбивает меня с ног. У меня стучит в висках при мыслях о ней и Вадиме. Я должен ревновать Ирину, и ненавидеть Макарского из-за нее. Но злюсь, что он нашел и забрал Соню себе раньше меня. Образ Сони, получающей удовольствие в постели с собственным мужем, прошибает во мне ярость.
Нет. Макарский потерял ее.
Как есть. Дебил. Как Вадим мог променять такую женщину на холодную селедку Ирину?
Я собственник и эгоист. Особенно, что касается Сони. После пережитой ночи, маленького короткого мгновения счастья, ни за что не пойду на попятную.
Я устрою ад на земле, если понадобится. Но Соня будет моей целиком и полностью. Здесь. В моем доме. Или другой построю, если ей этот не нравится. Неважно. Я так сильно люблю ее. И мне так хочется сказать ей об этом. Обнять, прижать к себе и вытащить из особняка Макарских навсегда.
Ничто меня не удержит. Даже она сама.
Я ем на кухне на бегу. Дарья Ивановна едва успевает мне налить кофе и сильно удивляется, что в понедельник утром я не мчусь в офис, а стою в джинсах и свитере и буквально проглатываю бутерброд с круассаном. Надо было Соню вначале накормить тоже, а потом отпускать. Ничего. Сейчас привезу ее и все-все будет. Ух, девчонка, что творит со мной?
Стряхнув крошки со свитера, залпом опрокидываю кофе и мчусь к выходу. Дядя Паша вовремя попадается мне на пути. Хватаю его и беру с собой в свой внедорожник. И пофиг, что дядя Паша шире меня раза в два. Адреналин хлещет во мне. И для меня сейчас нет ничего невозможно.
Я бросил свой “Рендж Ровер” вчера на улице после моей психованной встречи с Ириной. И хорошо. Выеду еще быстрее.
— Дядь Паш, у вас с собой есть оружие? — спрашиваю его, пристегиваясь. Мой водитель-телохранитель, сидящий на пассажирском сиденье, может, и удивляется, но виду не подает. Просто приподнимает край пиджака и демонстрирует мне свой пистолет. Я киваю с серьезным видом. А внутри ликование. Если Макарский окажет сопротивление, позвоню Красину. Он весь дом лицом вниз положит.
