— Не говори так, — он шагнул ближе, и жаркий шепот ворвался в пространство личного круга Майи. Сердце пропустило удар, когда знакомая волна тепла окутала плечи. — Ты плачешь.
Петя поднял руку, чтобы вытереть слезы. У самого лица передумал, замер и, сложив ладонь в кулак, опустил. Майя зажмурилась, сделала новый, раздирающий легкие вдох и отступила.
Такси бизнес-класса подъехало, водитель открыл дверь, и она нырнула в темноту салона. Забилась в угол, подальше от Пети, чтобы снаружи не были слышны душащие грудь рыдания.
11. Глава 10
Дважды в день.
Столько раз Петр целенаправленно подходил к окнам своего кабинета, чтобы с высоты двадцатого этажа буравить взглядом вход в ресторан Степана Знаменского.
Всего однажды, выцепив из толпы знакомое тонкое тело с темным каре, он сам не понял, как втянулся и привык что-ли. Приходить на работу раньше обычного, на общей кухне в тишине готовить себе чашку крепкого кофе, и, стоя у огромных, во всю стену окон, всматриваться в спешащую на работу толпу.
С такой высоты было сложно разобрать детали, но она всегда выделялась. Среди таких же молодых и красивых девушек, с зачастую воткнутыми наушниками в ушах, что неспешно брели по утреннему городу. Среди профессионалов своего дела, которые с нетерпением ждут нового дня, чтобы вновь вернуться на работу. А в зале, полном людей, она выделялась не отсутствием статуса, на который Пете откровенно было плевать, а своей искренностью и чистотой. Тем, что он однажды полюбил.
Сегодняшний день был дождливым. Сильный ветер клонил деревья к земле, с нее же подхватывал листья и городскую пыль и, кружа, играл с ними и поднимал к небу, чтобы через мгновение, отпустив, со всей силы разбить о тротуарную плитку.
Нечто похожее последние недели творилось у Мстиславского в душе. Майя появилась так внезапно, что неподготовленное сознание потеряло точку фокусировки. Мысли размазало, то воскресая в голове воспоминания, то оценивая жизнь без нее. И она, откровенно говоря, была сложной. Долгие месяцы Петя медленно варился в личном аду, сдирая кожу, сжигая чувства и избавляясь от эмоций.
А сейчас он вдруг снова вспомнил, что значит давно забытое ощущение нестройных, временами болезненных, но впрыскивающих в кровь тонны эндорфинов колебаний сердца.
Снова начался дождь. Небо затянули облака, сумерки накрыли город.
Сквозь оконное стекло Петя наблюдал за десятками раскрытых зонтов, пробками, которые начали образовываться намного раньше привычного времени, и огнями маячков такси, что неспешно плыли в потоке машин. Автобусные остановки забиты людьми. Те жмутся ближе друг к другу, чтобы согреться и укрыться от пронизывающего ветра и капель дождя, а еще из-за того, что другого способа добраться домой у людей попросту нет. Спасительных машин с шашечками на боку сегодня хватит не всем.
Она плакала, когда почти неделю назад садилась в свое такси. Слезы текли по бледному лицу, но прежде чем упасть на щеку, задерживались на пышных ресницах и срывались вниз. Петя ненавидел себя в тот момент. Ненавидел за то, что не мог успокоить, за то, что не имел права коснуться нежной кожи и убрать мокрые дорожки. Ненавидел за то, что до боли в суставах, покалывания в кончиках пальцев хотел это сделать.
Но больше всего он проклинал себя за то, что снова заставил ее плакать.
Петр не спал в ту ночь. Стоило только закрыть глаза, сетчатку резало воспоминание красивого, до верху наполненного страхом и мольбой взгляда. Подойти, сбросить с плеч друга пиджак, увернуть хрупкие плечи в плотную ткань и закрыть от лишних глаз. Вот что Петя хотел сделать, стоя рядом с отцом, сжимая в руках стакан и сканируя взглядом Майю.
