Я так трясусь от рыданий, что и не заметила бы, если б завибрировал телефон. А может, там вообще сети нет — ушла далеко от цивилизации.
Мне кажется, я заблудилась. И еще промокла чуть не до колен. Ну и пусть, — думаю. Так мне и надо. «На помощь!» кричать не буду. Полная тишина вокруг.
Так я добрела, шатаясь, до глубокой канавы, в которой внизу виднеется черная вода. И никого вокруг. Я смотрю на нее, словно в могилу, приготовленную для меня. Все, дальше пути нет.
И вдруг кто-то меня догнал. Или нашел. Кто-то меня обнял, чтобы я не упала, застегнул на мне пуховик и повел, прижимая к себе. Это был Артем.
Как он туда попал — приехал вместе с соседями на автобусе ритуальной службы? Или с кем-то на машине потом? Даже не помню. Мы тогда еще не были близко знакомы — когда пересекались, только кивали головой, как знакомые знакомых. Но, получается, он вообще не терял меня из виду?
— Ксюша, пойдем, — бодро басит парень, утаптывая тропинку передо мной. — Я видел — тут совсем рядом дачный поселок, — поворачивает голову и смотрит так, словно очень рад мне, именно мне.
И я иду за этим взглядом, за белозубой улыбкой. Мы доходим до забора заснеженного СНТ в синеющих сумерках. Дорога к нему не разгребена, и человеческих следов не видно.
Мы собираемся сделать кое-что противозаконное, но только потому, что уже оба трясемся от холода. Артем откручивает болт, запирающий калитку вместо замка. Входим на территорию и выбираем дачку покрепче, с трубой.
Парень находит простой способ попасть в дом — обнаруживает ключ просто под ковриком крыльца. Все, мы внутри.
Здесь одна большая комната типа студии — посередине печь, рядом зона кухни, дальше кровать — одна двуспальная, покрытая одеялом. Тут тоже совсем не жарко, разве что ветра нет.
— Располагайся, — бросает Артем мне, кивая на кровать.
Сам ходит взад-вперед и сообщает:
— Электричества нет, совсем. Зато я нашел сухие дрова и консервы. Сейчас затопим печку, чайку согреем, — он радостно потирает руки.
У него все получается очень ловко и быстро. Скоро за квадратным окошком печи весело горит огонь, а сверху, на чугунных кольцах греется чайник со снеговой водой.
Становится заметно теплее. Как оказалось, аккумуляторы на телефонах сели и у меня, и у него, мы оба недоступны для остального мира. Сажусь на низкий табурет у печки, вынимаю ноги из насквозь промокших высоких ботинок и подсовываю их ближе к огню, продолжая мелко трястись.
— Что же ты молчала?! — сурово выдыхает Бойцов, разглядев масштаб проблемы. — Разве так можно?!
Он приседает, решительно стаскивает с меня сырые носки и протягивает старый пуховый платок, кажется.
— Вытри. И джинсы снимай, срочно! — командует он. — Могу отвернуться. Еще не хватало лечить тебя, в этих условиях, — он говорит как бы сердито, но я слышу азарт и жажду приключений в его голосе, мне кажется.
Я сама отворачиваюсь от парня и послушно стаскиваю джинсы, вытираю ноги и оборачиваю бедра платком. Так чуть-чуть теплее и гораздо приятней. Не уверена, разглядывал Бойцов меня в одних трусах или отворачивался, как предлагал.
Знаю, что он закончил школу в прошлом году, но его у нас все еще вспоминают — известная личность. Учителя от него плакали, а девушки ним восхищались.
Еще я сейчас вспоминаю, как про него говорили мои одноклассники — что он живет с бабушкой, родители умерли. И, глядя на него, мне вдруг становится стыдно за то, как сильно я расклеилась от горя и что сегодня вытворила. Наверное, меня сейчас ищут, а я…
