Я обрадовалась, я ведь так и не повидала её. И я ужасно скучала по ней в прошлой жизни. Или в настоящей? Я снова запуталась в мыслях. От дум об этом снова начала болеть голова.
Двухэтажные домики на два подъезда были самыми старыми в нашем посёлке. Их построили в одно время с комбинатом и заселяли первыми рабочими. Эта, самая старая часть нашего городка, почему-то называлась Молодёжка. Хотя жили здесь сплошь пенсионеры. Бабушкин дом считался "образцового содержания". Об этом гордо возвещала поржавевшая железная табличка, прикреплённая над дверью. Жильцы вполне оправдывали это высокое звание и содержали свой подъезд в идеальной чистоте. Его то полы я и драила, когда первый раз увидела Пашку.
Я не на шутку разволновалась перед бабушкиной квартирой. Сделала глубокий вдох и, взявшись за ручку, толкнула дверь.
Мы жили в стране непуганых ворон. Не запирались в квартирах изнутри, только если на ночь. Прятали ключи под половик перед дверью, когда уходили. У нас не было кодовых замков на подъездах и металлических решёток на окнах первого этажа. Мы не боялись друг друга.
Дверь беззвучно открылась и я, с трепетом в груди, шагнула в пахнущую "Красной Москвой" и сдобными пирогами квартиру. Здесь прошла самая счастливая часть моей жизни – безоблачное детство.
– Ба? – негромко позвала я.
– Юля? – бабушка выглянула из открытой двери кухни вытирая руки вафельным полотенцем и радостно улыбнулась, – Пришла? Чай будешь? Я пирог испекла сладкий и ватрушки с творогом.
Я расплылась в счастливой улыбке. Бабушка! Моя любимая, родная, моя самая добрая на свете! Кажется, прихожую я пересекла за доли секунды и обняла стоящую у раковины бабушку со спины. Ткнулась носом ей в затылок и судорожно задышала, пытаясь удержать слёзы радости.
– Ба, как я соскучилась! Родненькая моя, как я давно тебя не видела!
– Юлька, ты чего? Отпусти, у меня руки в муке! – смеясь, бабушка шутливо хлопнула меня полотенцем по плечу. – Ты чего шебутная такая сегодня? Пусти же! Сейчас вся в муке извозякаешься.
Впервые за день я была совершенно счастлива.
11. Глава 10
От бабушки я вышла с двумя, нагруженными доверху картошкой, луком, пирогами и ватрушками, сумками. На улице уже стемнело и тусклый, жёлтый свет фонарей, неровными пятнами освещал дорожку, по которой я тысячу раз бегала ещё ребёнком.
Тонкие ручки сумок из цветной болоньевой ткани, больно врезались в ладони, и я с благодарностью вспоминала современные шоперы с их длинными ручками, которые можно было повесить на плечо.
Вспомнила, как вот так-же таскала нагруженные продуктами, эти же самые сумки, от мамы и бабушки, а рядом плёлся и хныкал маленький Серёжка, просясь на ручки.
" Гуманитарная помощь", как, смеясь, называла бабушка эти неподъёмные баулы. Сложные были времена, тяжёлые. И для нас с сыном девяностые стали бы наверняка голодными, если не постоянная помощь родных. Паша исчез из нашей жизни, не прощаясь и навсегда. Первые два года мне ещё приходили небольшие денежные переводы от его матери. Потом не стало и их. Я с трудом справлялась сама. Толковой работы не было, и даже на тех, что были, месяцами задерживали зарплату. Все выживали как могли.
Я так увлеклась воспоминаниями, что не сразу увидела быстро идущего ко мне навстречу Пашку. Только когда до него остался десяток шагов, заметила высокий силуэт и от неожиданности остановилась.
