— Макар, пожалуйста, прекрати…
Звенящая тишина наполнила коридор. Мне точно слышалось, как сипло выдыхает паренёк и как надрывно выплёвывает воздух из лёгких бывший муж. Все замерли, как в детской игре про море. Я обошла охранника и уже смелее повторила:
— Макар, не надо, прошу тебя.
Муж зло прожёг меня взглядом, и столько в нём было обещания скандала, что я прям разочаровалась, что так рано прервала кулачный бой, вдруг паренёк смог бы навалять мужу? Но Макар отбросил свой трофей и встал. Бровь у него была рассечена. И губа разбита.
— Мужик, ну ты и псих, — промямлил паренёк, вставая при помощи пузатого дядечки. — Из-за бабы чуть печень мне не вырвал.
Макар обернулся так резко, что толпа отхлынула. Для своего достаточно среднего телосложения он обладал почти звериной силой, а ещё очень хорошо умел предугадывать поступки противника.
— Из-за жены.
Теперь все взгляды, а особенно управляющего, вцепились в меня, и я не придумала ничего, кроме как уточнить:
— Миром расходимся или полицию вызовем?
Все притихли, ожидая вердикта от побитого гостя, и он вообще всех удивил, заявив:
— Ну раз из-за жены, тогда извиняй, — и протянул ладонь для рукопожатия. Макар вскинул бровь, посмотрел на меня, на гостей и нехотя пожал руку. А управляющий, поняв, что конфликт исчерпан, как бы между делом заметил:
— Вознесенская, сама примешь решение или помочь?
Макар услышал и понял смысл фразы, поэтому, склонив голову вбок, уточнил:
— А тебе помощь не нужна?
И сразу стало понятно, что управляющему не только помощь, но и любая другая забота поперёк горла встанет.
Утром я написала заявление на увольнение.
24. Святость и разврат
Глава 23
— Ненавижу тебя! — кричала я мужу, убегая от него по пустой и тёмной парковке ресторана.
— А я тебя люблю… — тоже кричал он в ответ, раскинув руки и подняв голову в небо.
Я остановилась и показала один интернациональный жест. Муж засмеялся хрипло, зло и безумно. Пьяная походка не добавляла ему грациозности. Он затормозил, отпил из бутылки коньяка и снова рассмеялся.
— Я люблю тебя до безумия, Полли! Люблю, люблю, люблю! — с последним словом он швырнул бутылку на асфальт, и она зазвенела битым стеклом.
— Меня воротит от тебя, — призналась я и зашагала в сторону остановки. Макар нагнал меня слишком резво для пьяного человека. Он схватил меня за руку и развернул к себе. Толкнул к капоту старой «бехи», о которой давно забыл владелец. Я упёрлась в машину ногами, но этого мужу показалось мало, и он навис надо мной, вынуждая опереться задницей об авто.
— А я тебя хочу, — прошептал он мне на ухо. Жар его тела отозвался во мне гнетущим ощущением боли. Не физической. — Всегда хотел. Любую. В твоих длинных сорочках, которые закрывали все. А мне нравилось. Сильнее, чем кружева, ленты и чёрный цвет.
К лицу прилила краска. Я пыталась оттолкнуть Макара, сделать хоть что-то, чтобы выбраться из его объятий. Которые ножом проходились по оголённым участкам кожи. Ведь я знала, я всё помнила.
— Мне кажется, только твои эти сорочки меня сводили с ума. Мне нравилось задирать атласный подол и скользить пальцами по твоей тонкой коже, чтобы ты прикусывала губы, чтобы ты цеплялась пальцами мне в запястья, останавливая…
И сейчас он это делал, повторял свои движения. Он скользил ладонью мне по бедру, сжимая край юбки, и кончиками пальцев он задевал сквозь ткань чулка кожу. Следы этих касаний пламенели.
