— Вот в чём всё дело? — Арран в пару шагов оказывается рядом, сжимает мои плечи. — Посмотри на меня. Посмотри, я сказал!
Поджимаю губы, поднимаю влажные глаза, в которых копятся предательские слёзы. Неужели, он наконец-то понял?
— Если это из-за женщин, — медленно и с расстановкой проговаривает Арран. — То это вообще не проблема.
Что-то новенькое. А как же «покорность», которой он собирался меня учить?
— То есть, если, предположим, я вернусь, — проговариваю недоверчиво. — Ты обещаешь, что никогда не станешь мне изменять? Что у тебя буду только я? Даёшь слово?
— Даю слово, — Арран оглаживает рукой мою щёку, заставляя стада обалдевших мурашек нестись через всё тело к кончикам пальцев на ногах и руках, и обратно. — Что ты не узнаешь о других женщинах.
Хмурюсь, выворачиваюсь из его захвата, отступаю назад, увеличивая расстояние между нами.
Или я туплю, или в этой его фразе какой-то подвох? Но если уж мы начали этот разговор, нужно прояснить всё раз и навсегда, чтобы уже без недомолвок.
— Ты не станешь мне изменять, Арран, — повторяю упрямо. — Да или нет?
— Лея, — вздыхает он. — Я всегда был с тобой честен. Хочешь, чтобы солгал?
— Хочу чёткий ответ: да или нет?
— Ты. Не узнаешь. О других женщинах.
— Ясно, — киваю я, убеждаясь, что поняла его правильно. Всё останется по-старому, просто не дома и не при мне. — Дай мне пройти, Арран. Я остаюсь.
Он не двигается с места. Убрал руки в карманы брюк. Застыл гранитной глыбой.
— Я хотел решить по-хорошему, — произносит ледяным тоном, тем самым, который очень хорошо мне знаком.
— Нечего решать, — смотрю вниз на мыски своих туфелек, торчащих из-под юбки. — На мне больше нет твоей метки. Я свободна. Драконы-основатели так определили. Уверена, любой жрец при самой простой проверке подтвердит, что связь разорвана. Так что… найди себе жену поудобнее. А меня забудь.
— Ты так ничего не поняла, Лея, — вздыхает он, смотрит сначала поверх моей головы, а затем в упор в глаза.
Говорит тихо, словно обволакивая льдом, сковывая волю. Его голос впивается в кожу, пробирается под неё, течёт по венам, проникая в них, проникая в меня, завладевая сознанием, подчиняя.
— Плевать на твою погасшую метку. Ты НИКОГДА не будешь свободна. Я НИКОГДА тебя не отпущу.
Смотрю на него, распахнув глаза, и впервые понимаю, что такое настоящий страх.
Не когда он сжимал до боли моё запястье и обзывал дрянью.
Не когда его кулак пробил стену возле моей головы. Сейчас.
Когда синие ледяные глаза расчётливо-холодны, полны спокойной решимости и уже вынесли мне приговор.
— Будь мудрой, Лея, давай всё решим по-хорошему. Спускайся вниз, и мы поедем домой. А если нет, — шумный выдох, — я всё равно заберу своё, но уже по-плохому. Ты понятия не имеешь, на что я способен, когда играю по-грязному. Потом не жалуйся и не ной. У тебя десять минут, время пошло.
Резко разворачивается и уходит, оставляя меня стоять среди книжных стеллажей и смотреть ему вслед. Это что сейчас было — угроза? Но ведь он ничего мне не сделает?
Он не имеет никакого отношения к Академии! Его здесь вообще уже быть не должно!
На ватных ногах иду к выходу из книжной секции, останавливаюсь посреди читального зала, погружённого в полутьму.
Горит всего парочка магических светильников на стойке, за которой библиотекарша тщательно роется в чёрной кожаной сумочке, затем достаёт пудреницу и помаду. И для кого ей здесь прихорашиваться на ночь глядя? Впрочем, это не моё дело — понимаю я, но зачем-то её рассматриваю.
