- Лизуня моя… Какая ты уже взрослая.
Я застыла в изумлении. Вообще-то ребёнок вёл речь вовсе не об этом. Или Миша так намекал на то, что Малинка находится в том возрасте, когда ей можно поведать всё о его любовнице?
- Папа… Что это была за женщина? - Голосок дочери всё же дрогнул. - Она обзывала маму!
Я видела, что личико Лизы начинает кривиться, но дочь стойко держится, ожидая ответа Миши.
- Давай я расскажу это маме, хорошо? - спросил он после небольшой паузы.
Всё, что я могла сказать о его реакции - Михаил заметно нервничал. Побледнел, на лбу под непослушным тёмным вихром волос с нитями серебра выступили бисеринки пота.
Лиза обернулась и взглянула на меня вопросительно. Моя маленькая девочка, бросившаяся отвоёвывать и себя, и свою маму.
- Мы с твоим папой сейчас всё обсудим, - как можно спокойнее сказала Лизке. Правда, голос выдавал меня с потрохами. - И почему он помогает чужим тётям, а не нам, и почему эта чужая тётя в принципе вела себя так, будто её никогда не воспитывали.
Растянув губы в насквозь фальшивой улыбке, когда увидела предупредительный взгляд поднявшегося на ноги Миши, я протянула руку Малинке и когда дочь подошла, быстро прижала её к себе.
- Сейчас иди к себе, пожалуйста. Я скоро приду и мы поговорим.
- И я тоже приду… - вступил Миша.
Лиза сделала глубокий вдох и, после некоторого колебания, всё же пошла в свою комнату. А я в этот момент ощутила себя так, словно из-под ног уходит земля. Добралась до ближайшего стула, на который и опустилась.
- Я всё уладил, - заговорил муж. В его голосе теперь засквозили уверенные, даже деловые, нотки. - Приедешь в отделение и поставишь пару подписей. Разошлись по обоюдке, так что никаких возмещений Лия требовать не будет.
Я слушала это, а мне казалось, что попала в фантастический фильм, в котором кто-то похитил тело моего мужа и вселил туда какого-то робота. Настолько механическим и чужим был голос того человека, которого считала самым родным.
Захотелось взять и сделать хоть что-то, чтобы Миша перестал быть… «пластмассовым».
- Миша… - позвала я, глядя на мужа, который старательно отводил взгляд. - Я требую, чтобы ты всё мне рассказал!
Вышло жалко. Хотелось, чтобы я звучала уверенно и хоть немного сурово, но получилось так… невзрачно.
Малинин вздохнул и, подойдя к столу, сел на противоположной от меня стороне.
- Нужно было уже давно тебе всё рассказать, - проговорил он, глядя на меня прямо. - Я всё за Лизу переживал, что она маленькая, не поймёт.
- Переживал, что она не поймёт? А когда в койку к другой бабе ложился, переживания отключались?
Миша поморщился.
- Тонь, у нас давно всё с тобой как-то… пресно, что ли. Ты не замечала? Я и в постель супружескую ложусь, прости… как к хорошему другу.
Я округлила глаза от того, как отвратительно это прозвучало. Мерзко настолько, что во рту у меня стало так горько, что показалось, будто прямо в глотку напихали цианида.
- Какие у тебя интересные ассоциации, - хрипло выдохнула я. - Продолжай. Значит, у нас с тобой пресно, постель - как между двумя друзьями… Поэтому ты уже минимум полгода спишь с молоденькой девочкой, больше похожей манерами на хабалистую работницу рынка.
В моей голове вихрем пролетали мысли. В основном о том, что я ведь ничего из того, что сейчас озвучил Миша, не замечала. Считала себя счастливой женщиной, которая восемнадцать лет живёт в крепком браке. Нерушимом, как скала. Раз уж мы столько всего прошли в молодости, когда ветер в голове гулял, сейчас, когда повзрослели, и вовсе стойко выдержали бы любой удар судьбы.
