- Развлечемся? – хватает за руки.
В нос бьет запах перегара. Ненавижу его. Алкоголь не перевариваю. Смрадное дыхание окатывает все больше и больше. Инстинктивно задерживаю кислород в легких. Дергаюсь, как рыба на крючке, но хватка только сильнее становится.
- Пусти.
- Хватит выебываться. Не порти нам вечер.
- Я не пойду!
Мой ответ веселит их. Безотчетно поднимается паника, подавить которую не могу. Организм настраивается на глубокое отрицание контроля и разума, он орет об опасности. Тряска поглощает и проглатывает. Пропадаю в ее ненасытной пасти.
Думай-думай-думай. Сопротивляйся.
Я не могу. Ребенок… Чем закончится… Надо вырваться… Надо спасти его…
Нет. Нет. Нет!
- Садись в машину, – тянет за руку верзила.
Только теперь замечаю стоящий на обочине внедорожник. Он черный, как и мысли этих ублюдков. Если они меня туда засунут, то конец.
Тошнота подкатывает, бороться с ней становится все труднее. Парни гогочут и отпускают сальные шутки, только один из них пристально пялится. Как только пересекаюсь с ним взглядом, понимаю мне конец.
Так смотрят садисты. Они изощренно мучают своих жертв, получая несоизмеримое удовольствие. Таких сколько не умоляй, бесполезно. У него мокрые полные губы, мутные глаза и рябая кожа. Пристально рассматривает, шлепает влажным ртом, перебирает пальцами будто уже трогает меня. Гопники подмечают интерес рябого, сильнее начинают ржать, обещая, что отдадут ему меня первому.
- Я беременная, – обезумев, шепчу. – Пожалуйста. Отпустите.
- Че ты пиздишь? – хрипит рябой. – Отмазаться хочешь? Не получится.
- Я не вру. Не вру!
Последняя надежда тает, когда мое откровение на них не действует. Липкое ползет по спине, раскидывает щупальца по всему онемевшему телу, забирается в каждую пору, оставляя там отравленное и ядовитое. Ползет по голове, забирается в мозг, окончательно отключая его. Не остается мыслей, сплошная каша из ужаса и паники парализует, делая меня окончательно беспомощной.
- Тащите ее, – командует рябой. – Ни хуя с ней не случится. Даст, как и все шмары. Беременная даже лучше, – облизывает толстым языком мерзкие губы. Они настолько мокрые, что бежит слюна. Мутной каплей на подбородке повисает влага. Тошнота подкатывает сильнее, желчь жжет нестерпимее. – Сегодня поработаешь одновременно всеми дырками, овца.
- Нет, – слезы градом проливаются и покрывают лицо. – Вы не можете… Пожалуйста. Пожалуйста. Я буду кричать. Я буду кричать!
На самом деле шепчу. Голос пропал. Не могу выкрикнуть ни слова, лишь сиплю со скрежетом. За что мне держаться, за что хвататься и цепляться? Я как вата! Хочу сжаться в комок и исчезнуть, пропасть, только бы не трогали. Даже лицо руками не могу закрыть, потому что верзила держит.
- Глянь, сиськи большие у нее, – орет один из толпы.
Стоящий рядом с треском разрывает футболку на груди. Цепляет белье и с силой грубо хватает кружево, царапая ногтями. Обломанные пластины вспарывают кожу и капельки крови скатываются вниз.
- Эй, не порть девку, – кричит кто-то. – Пригодится же.
- Ебать у нее рот. Я первым буду. Блядь, зудит аж.
- Попеременно глотать будет, не тебе одному кайфовать.
Голоса убивают на месте. Захлебываюсь сипом, дергаюсь и пытаюсь вырваться. Судорожно хватаю воздух, но дышать все равно не могу. Ледяной пот пробивает.
- Нормальные, – тянет рябой. Его голос различаю даже сквозь панику. – Потрогай давай, упругие нет? – урод больно щиплет сосок. Как из тумана доносятся голоса, но среди этого ужаса вижу только рябого садиста, который не стесняясь других, гладит себя через штаны. Я парализована от происходящего страшным ужасом. Что мне делать? Как дальше? – Все, трамбуй суку в тачку.
