Сегодня он не сбылся, и это вернуло мне былой оптимизм хотя бы частично.
Следовало решить, чем занять себя дальше. Путных мыслей не наблюдалось. А температура тем временем перевалила за двадцать шесть. Это и определило мой выбор – я отправилась на пляж. Горилка прихватила любимый мячик и весело трусила рядом.
Проходя мимо соседских домов, я приглядывалась к ним внимательнее. Пытаясь связать облик фасада с тем, что узнала о владельцах.
Дом напротив моего, принадлежавший семейству с забавной фамилией Цифля, ничем внимания не привлекал. Лужайки зеленели словно причесанной расческой травой. Несколько окон второго этажа приоткрыто, но больше ничто не намекало на то, что в доме кто-то есть. Ни шума, ни движения.
Мимо домов, чьи владельцы разъехались по миру, я прошла без интереса. Все как один окна закрыты ролл-жалюзи. Но ступеньки и лужайки в идеальном порядке.
Нарочно бросив Горилки мяч, я принялась ждать ее возвращения, тайком разглядывая обитаемые таунхаусы.
Блестящая скульптура журналистки окончательно убедила меня в собственной некультурности. Вместе с тем, желание познакомиться с ее владелицей укрепилась. Журналисты народ приметливый. Она вполне могла поведать что-то интересное о жизни сестры. О том, зачем мне это я старательно старалась не думать.
Лужайка ближайших соседей ценительницы искусства была завалена игрушками. Окно кухни приоткрыто настежь. Аромат готовящегося мяса доносился даже через улицу.
Горилка давным-давно успела вернуться с трофеем, и мое бдение под окнами соседей становилось подозрительным. К счастью, эта мысль посетила меня раньше, чем я успела привлечь ненужное внимание.
Поправив лямку рюкзака, я поспешила на пляж, где и провела время часов до семи. И с удовольствием осталась бы подольше, если бы не вечерняя прохлада и чувство голода. У Горилки, например, оно выражалось в желании вырвать из моих рук и тут же слопать недочитанную книгу.
Расслабленная и довольная жизнью, я вернулась на свою улицу. И едва не стала свидетельницей убийства.
Сразу за мной в комплекс въехал ярко-красный кабриолет. На излишне большой для данного места скорости машина понеслась по улице. В этот самый момент, пушистый рыжий комок, неизвестно по какой причине названный в честь египетского фараона, увлекся ловлей бабочек и выбежал на дорогу.
Прежде, чем успела сообразить, что происходит, я бросилась к машине с воплем:
– Стой!
В отличии от пушистого шпица я была куда более заметной преградой, и автоледи таки заметила меня сквозь огромные солнцезащитные очки известного бренда. Затормозив так, что визг и запах жженой резины заполнили улицу, она остановилась сантиметрах в пятнадцати от собаки.
На мой вопль выбежали обе враждующие соседки. Одна смотрела на мир испуганными глазами цвета янтаря, а вторая, забыв про не успевшие высохнуть ногти, бросилась к собаке.
– Ах, ты мой хорошенький, бедненький мой Тутонька, – причитала высокая блондинка с короткой стрижкой, прижимая успевшую перепугаться собаку к тощей груди.
Еще не отошедшая от пережитого домохозяйка, нервно теребила в руках полотенце и, забыв про детей и стряпню, пыталась понять, что же произошло. Она была красива, но измождена до предела. Бледное до синевы лицо и огромные мешки под глазами выдавали ее состояние с головой. Белая футболка, хоть и была самого мальнького размера, висела на ней будто на вешалке. И то тут, то там ее украшали разномастные пятна. Устало поправив выбившуюся из косы прядь, она спросила:
