Возвращался господин А. с работы сильно приуставший. Подошёл к церковной двери и осенил себя крестным знамением. И тут же глаза вытаращил. Потому как перед ними явилось белое от злобы женское лицо, шипящее:
– Как крестишься? Дотрагиваться надо до лба, дотрагиваться пальцами. А ты что делаешь?!.. —
Белое лицо принадлежало одной известной певице, вы её знаете, поэтому имени не назову. А до лба господин А. не дотронулся потому, что с усталости движение не рассчитал…
Господин А. был беден. А потому женщин не интересовал. Тем более, что, стремясь искренне к Небу, он отчасти, но явно утрачивал мужские черты. Ибо Небо требовало расслабленности от тела и глубокого смирения – от души. В то время, как женщинам требовался, если не откровенный хищник-горлогрыз, то уж точно добытчик, охотник, каким и положено мужику быть…
Вот так вот: какой мужик стремится к святости, то невольно некоторые важные мужские черты утрачивает. А который не утрачивает, тому на Духа Святаго глубоко… Вы поняли…
Господин А. не мог, да и не считал нужным подавлять тягу души своей к Небу. Проклятое тело перечило и настаивало на своём. И тогда господин А. в мечтах своих уподоблялся Фредерику Клеггу: ловил, пленял и мучил какую-нибудь придуманную Миранду>36 в дальних закоулках сознания своего… Именно Миранду. Потому что женщины егó народа пугали господина А. своей жёсткостью и рассчётливостью. «Замуж собираясь, пощупай как следовать член жениха да и лицевым счётом поинтересуйся», – поучали старшие молодиц, в разум не вошедших ещё…
Отношения же со святой Екатериной возвышали душу господина А.. В подвал, как Фредерик, он не волок её… Даже не глядя на лик святой, просто находясь рядом, господин А. испытывал тихое благоговение и покой…
Нет, он не дерзал желать телесного обладания Екатериной. Всевышнее подало не вполне то, что жаждалось, и заставил душу прильпнуть к этому «не то» и… Измениться или обрести себя?.. – Это господин А. не понимал. Потребность в умеренно развратной женщине у него стала истончаться. А божественность Екатерины не пугала… Может быть, потому, что эта божественность была естественной, а не лицемерной и мóрочной, как у прихожан храма…
Порой господин А. и вовсе не хотел взирать на лик святой. Просто молча и недвижно стоял в своём тёмном углу церкви с закрытыми глазами… Стоял – и не думал ни о чём, и ничего не представлял…
Наверное, в такие минуты господин А. был мёртв. В смысле, мёртв телесно. И это казалось ему прекрасным. Душа ликовала на Небе. А его самого – тело, то есть – вполне можно было бы укладывать в гроб…
Счастье идиота, да? – Ха-ха-ха-ха!.. – И господин А. не нуждался в отпевании, чувствуя церковное волшебство надуманным и лишним для души. А в душе его из искры, как я уже говорил, разгорелся духовный огонёк…
Да нет-нет, отпевание, если только его не комкать и не бубнить, очень красиво. Это замечательный памятник культуры. Его необходимо беречь… Да только кто же не будет комкать и бубнить? Это ж какую душу нужно иметь, чтобы каждый день служить божеству, как в первый раз, целовать духовную сущность его губами сердца, да ещё и, мзду за это собирая, душу себе не поганить?.. Где, у кого такие души великие?.. Хотя, пóходя замечу, есть и таковые пастыри, очень мало, правда. Только ложь от этого к большому сожалению правдой не становится…
Вот таким образом менялись представления души господина А. о спутнице жизни. Потребность в телесном общении, тем более не вполне обычные его проявления, всё более и более затухали в сознании его… Так господин А. переставал быть не только мужчиной, но и человеком вообще… А какой земной бабе нужен ангел в супруги? – Не смешите меня… Болтовня и враньё…
