Изогнутая петля - страница 3

Пейдж задумался.

– Как раз примерно в то время я сюда и переехал, – заметил он. – Постой! Но неужели Дадли никогда не пытался связаться с братом?

– Пытался. Но письма возвращались нераспечатанными. Дадли, надо сказать, был довольно скучный тип. И потом, они так долго не общались… Вряд ли у Джона оставались какие-то родственные чувства. И вот после смерти Дадли встает вопрос о том, чтобы Джон вступил в права наследства…

– И Джон соглашается.

– Вот именно! В том-то и дело! – с горячностью подтвердил Барроуз. – Ты ведь знаешь, что́ он за человек, и можешь понять логику. Его возвращение так естественно. Да и сам он не видел в этом ничего странного, хотя прожил вдали от дома почти двадцать пять лет. Он сразу же оказался на своем месте, как будто никуда и не уезжал. Тот же склад мыслей, поведение… даже манера речи отчасти осталась прежней. Во всем чувствовалась порода Фарнли. Он поселился здесь в начале девятьсот тридцать шестого. Ну и наконец, романтический штрих: он встречает Молли Бишоп – теперь уже взрослую – и в мае того же года женится на ней. Стало быть, с его приезда прошло уже больше года. И вот на́ тебе – гром среди ясного неба.

– Видимо, речь идет о том, – осторожно предположил Пейдж, – что произошла подмена? Что после крушения «Титаника» в море подобрали не того мальчика и он по какой-то причине назвался Джоном Фарнли?

Все это время Барроуз, погруженный в раздумья, мерно расхаживал взад и вперед по комнате, механически указывая пальцем – как будто грозя ему – на каждый попадавшийся предмет мебели. Но комичного впечатления это не производило. Чувствовалась в нем какая-то спокойная рассудительность (на клиентов она действовала почти гипнотически). У него была привычка поводить головой в сторону и искоса смотреть на собеседника боковым взглядом, мимо очков, – вот как сейчас.

– Да, именно так. Именно так! Если допустить, что нынешний Джон Фарнли мошенник, то получается, что он морочит людям голову уже добрых двадцать пять лет, а о настоящем наследнике все это время ни слуху ни духу. Он вжился в роль. Когда после крушения он оказался в спасательной шлюпке, на нем была одежда Фарнли и его кольцо; при нем даже был его дневник. Потом подвернулся американский дядюшка, у которого он почерпнул недостающие сведения. И вот он возвращается в Англию и как ни в чем не бывало селится в родных местах. Четверть века спустя! За такой срок, сам знаешь, многое может измениться. Меняется почерк, меняются черты лица, повадки и приметы; даже воспоминания становятся расплывчатыми. Понимаешь, в чем штука? Если даже иногда он сбивается, если даже у него пробелы в памяти или какие-то детали он помнит не совсем точно, это же совершенно нормально. Так ведь?

Пейдж покачал головой:

– Все равно, друг мой, этому претенденту необходимы абсолютно неопровержимые доказательства, иначе никто ему не поверит. Ты же знаешь наши суды. Что он может предъявить?

– Претендент, – ответил Барроуз и скрестил руки на груди, – готов представить стопроцентные доказательства того, что он и есть настоящий сэр Джон Фарнли.

– Что за доказательства, ты их видел?

– Как раз сегодня вечером нам и предстоит их увидеть – или не увидеть… Претендент попросил о встрече с нынешним хозяином имения. Брайан, я далеко не наивный простачок, но от этого дела у меня просто ум за разум заходит. Мало того что этот человек излагает свою версию очень убедительно и готов доказать все до мельчайших деталей. Мало того что он явился ко мне в контору (к сожалению, в сопровождении весьма неприятного типа, своего поверенного) и поведал о таких обстоятельствах, о которых мог знать только Джон Фарнли. Только Джон Фарнли, уверяю тебя! Так еще он предложил устроить им обоим проверку, которая поможет окончательно установить истину.