– Шашлык, коза? – продолжал тупить Олег. – Мама, ты живая?
– Как ты следаком был с такими мозгами? Ты же на кладбище у меня был и еще водку украл из мусорного бака, гаденыш! Завалили меня, передел сфер влияния.
– Под шизу шарит, – прокомментировал не видящий призрака таксист. – Не проканает! – он воздел пуговицу над головой и прокричал: – Во имя Пуговицы, Спиннинга и Медной фляги, явись дух Фляги!!!
– Баран, это же турнир реализма! – вновь каркнул с крыши незнакомец. – Кого ты призываешь?
– Сам баран. Не знаешь победителя, так молчи, – отрезал Анатолий. – А то расквакался: только Один, только Один!!! Не катит тут твой Один – тут православная земля! А православие есть сочетание христианства и, – потряс Пуговицей, – язычества.
– Ты звал меня, господин? – по склону холма ловко вскарабкался потомок хромого скотника – брата Аристарха. – Чего изволишь?
– Как скакал, прямо горный козел, – залюбовался призрак матери Олега. – Нашей бы козочке да такого мужа.
– А-а-а-а-а!!! Нашла уже наша козочка себе мужа – волка позорного!!! – заорал Олег, понимая, что кипрский запой и последующее бомжевание негативно сказались на его психике. Что характерно, призрак матери (или просто больная совесть Олега) после этого вопля исчез.
– Мочи мента! – между тем командовал таксист потомку хромого скотника, возомнившему себя духом Фляги (в скобках заметим, что различные формы психических отклонений правилами турнира не запрещены).
Потомок скотника, резко повернувшись к ошалевшему от всего этого бедлама Олегу, и взмахнул флягой «Олимпиада-1980», привязанной к ремню. Удар импровизированного кистеня пришелся в висок бывшему следователю и нынешнему Тhe бомжу, на время вычеркнув его из нашего повествования.
– Ты мне еще за удочку ответишь, – пробурчал верный хранитель традиций хлева. – И за Севастополь, – совершенно не к месту заключил он, но нас уже этим трудно удивить, не так ли?
– Вот что подростковые фантазии делают, – довольно заключил Анатолий, пряча пуговицу.
– Вытеснение сексуальной энергии, – донесся вроде как из-под земли крик, но никто не расслышал Фрейда.
На холм взобрался человек в чёрном пальто и парадных туфлях, хрустящей рубашке и завязанном сложным узлом галстуке.
– Ты ключи от бэхи не те подсунул! – с ходу обвинил он Анатолия.
– Дядя Мурат?
– Кому дядя, а кому Великий раскраиватель мяса смертных! – распушил густые пышные усы радикального каштанового цвета владелец хинкальной.
У дяди Мурата тоже были не все дома. А чего вы хотели? Турнир реализма такое дело.
– Дядя, мента возьмешь на мясо? – попытался снизить накал претензий Анатолий.
– Мента? – хинкальщик брезгливо осмотрел тушку. – Что-то бомжатиной воняет и вроде как креозотом отдает даже.
– В хинкалах отлично пойдет, да? – льстиво улыбнулся таксист. – Или в фирменный суп-харчо, не будь я Демой!
В собравшуюся на холме толпу втиснулась белая девушка Настя в белом халате. Безупречную белоснежность халата нарушал фиолетовый штамп «Палата 46».
– Муратик, тут такое дело, – засмущалась она, небрежно поигрывая полами халата, от чего несчастный Билялетдинов едва не проглотил дубинку целиком. – Те сорок штук, что ты просил передать, у меня какой-то Тhe бомж упер.
– Ты, развратная женщина и дочь развратной женщины, – по-восточному витиевато передал исконное русское слово из трех букв Мурат. – Простого дела выполнить не смогла!!!
– Вот он, – присмотревшись к телу Олега, заорала Настя. – Твой сорокет он увел!!!
