Извозчик душ: Вызов - страница 40

Ему не к чему было стремится. Лавры шоу-бизнеса, куда ему был свободный вход, его не интересовали, а другого призвания он себе не нашёл. Да, и не видел смысла. Железобетонный пресс бабок способен был даже без его участия пробить ему ковровую дорожку, куда он скажет, и обеспечить его любыми регалиями. Смысл стараться достичь мастерства в чём-то отпадал, да и его друзья твёрдо внушили ему, что это полный бред, и нет ничего лучше, чем жить для себя.

И всё же он пытался найти себя в благотворительности и помогать людям, но вскоре понял, что даже благородные дела замешаны на бабках, и везде найдутся люди, желающие нажиться даже на его чистых устремлениях. Он пытался помогать детским домам, инвестировать в медицину и фонды помощи пострадавшим от войны, но потом обнаруживал, что его деньги так или иначе перетекали в чью-нибудь дачу или дорогие машины. Его изнеженное с детства воспитание не дало ему необходимых волевых качеств, чтобы продолжать помогать людям, вопреки всем неудачам, и вскоре он опустил руки. И снова предался разврату, шумным тусовкам до утра и наркотикам.

Пока девушка под сиденьем изо всех сил старалась ему угодить, как сотни других до неё, он смотрел на опустевший ночной город. Такой дорогой, сверкающий и мигающий, но пустой. Как и он сам.

С тоской в душе он осознал, что дошёл до точки. Он понял, что не может найти и никогда не найдёт свою мечту. Он лишь пустая кукла, обмотанная дорогим тряпьём. Его жизнь удалась. Но, в его случае «удалась» – значит «закончилась». Он не знал, к чему стремиться…

Как в калейдоскопе, кадр его однотонной жизни снова сменился, и, вот, спустя несколько часов он уже стоял на параде в его честь.

Закрытая вечеринка к его совершеннолетию. Дьявольский парад из электронной светомузыки, армия его колбасящихся под неё псевдодрузей, кто был псевдорад его видеть. Он улыбался с ними, пил и изображал такую же «искреннюю» радость, но всё это было лишь пустой картинкой. Он хотел уйти от неё, сбежать из этого душного клуба, но не мог. Все взоры были обращены на него. Ведущий обращался к имениннику, говорил какие-то лестные слова в его адрес и дружески хлопал по плечу.

Дело шло к утру, туса его друзей уже расползалась трахаться по туалетам или бегать носами по дорожкам Карибского кокса, и уже совсем забыли про именинника. В эту ночь он тоже хотел забыть про себя, про опостылевшую и наскучившую жизнь, про легион из вечно тусующихся зомби его окружения.

Он закинулся. Наконец-то принял таблетку, которую ему весь вечер предлагал его друг-иммигрант из Колумбии. Реальность плавно поплыла перед его глазами, волна блаженства стирала былые очертания окружающего мира, а, самое главное, стирала самого Кирилла. Он уносился прочь, в красочные глубины своего подсознания, рисовавшего ему новую, непознанную картинку реального мира.

На время лишившись разума, он успел сохранить одно лишь чувство: желание уединиться, покинуть это шумное, многолюдное, но такое пустое место.

Сам того не ведая, он вышел на трассу. Светало. Солнце лениво выползало из-за спящих домов, обдавая улицы первой порцией лучей. Всё вокруг казалось таким прекрасным, таким нереальным. Кириллу казалось, словно лучи – это радостные девушки, что обволакивают его тело своими тёплыми и обильными объятиями, а солнце – огромная светящаяся дверь к его мечте.

Искренне улыбнувшись и вытянув к нему руки, как ребёнок протягивает их к матери, он медленно зашагал к ней. Вот она! Так близка, так ощутима, и, наконец-то, так достижима. Он медленно на ватных и неумелых, как у ребёнка, ногах шагал всё ближе и ближе к ней, всё дальше заходя на проезжую часть. Впервые за столько лет он почувствовал себя счастливым – всё, решение всех проблем, коими он терзался последние годы, было прямо перед ним, дразня его, как влажный сосуд с водой измученного жаждой путника.