Лука отвез меня к ним через пару дней после похорон моей матери. Я молчала, сидя с ним рядом, а он и не пытался завязать разговор. Мужчина выглядел сердитым и напряженным.
– Извини, – прошептала я, когда мы остановились напротив большой виллы в Балтиморе. С годами я научилась просить прощения, даже если не знала, что именно сделала не так.
Взглянув на меня, Лука нахмурился.
– За что?
– За то, что сделал мой отец. – В нашем мире самыми важными ценностями были честь и преданность, а отец нарушил собственную клятву и предал Луку.
– Ты ни в чем не виновата, так что и извиняться тебе не за что, – проговорил он, и на какое-то время я поверила, что это действительно так. До тех пор, пока не увидела неодобрение на лице тети Эгидии и не услышала, как Феликс говорит Луке, что, если они возьмут меня к себе, это плохо отразится на их репутации. Лука не захотел слушать, так что я осталась у них, и, в конце концов, они научились меня терпеть. Впрочем, не проходило и дня, чтобы я не осознавала, что я остаюсь для всех дочерью предателя. Я их ни в чем не винила. Еще с раннего возраста я понимала, что нет преступления хуже, чем предательство. Отец запятнал нашу фамилию, его поступок бросил тень на меня и моих братьев, и мы всегда будем расплачиваться за этот позор. У братьев был хоть какой-то шанс реабилитироваться, если они станут посвященными[5], но я была девочкой, поэтому могла рассчитывать лишь на милосердие.
Сегодня
На лицах у людей, обращенных ко мне, читались жалость или отвращение, впрочем, в подобных сборищах худшим было не это. Нет, далеко не это.
Самым ужасным здесь было его присутствие. Он поймал мой взгляд с другого конца комнаты, и на лице его отразилось осознание того, что он сделал, и ликование по поводу того, что он у меня забрал. Он стоял рядом с моей тетей (своей женой) и своими детьми (моими двоюродными братьями). Те смотрели на него с почтением. От его взгляда у меня по коже побежали мурашки. Он не стал ко мне подходить, но мне хватило и этого плотоядного выражения в его глазах. Они были такими же, как и его прикосновения: в них были желание унизить и причинить боль.
Я не смогла выдержать этот взгляд. На теле у меня выступил холодный пот, а живот скрутило. Отвернувшись, я поторопилась в сторону женского туалета. Спрячусь там до окончания вечера, пока не придет время уходить вместе с тетей Эгидией и дядей Феликсом.
Я ополоснула лицо водой, не обращая внимания на то, что на мне был легкий макияж. К счастью, речь шла лишь о водостойкой туши и небольшом количестве консилера, который я нанесла, чтобы скрыть синяки под глазами, так что я почти ничего не испортила. Сейчас холодная вода была мне необходима, чтобы справиться с нарастающей паникой.
Дверь открылась, и в помещение проскользнула Джулия. Она была прекрасна в своем экстравагантном фиолетовом платье, сочетающемся со светло-каштановыми волосами. Сколько я ее помню, она всегда держалась уверенно. Видимо, именно так ей и удалось сохранить свой брак с Кассио, несмотря на большую разницу в возрасте.
Подойдя ко мне, она прикоснулась к моему плечу и нахмурилась.
– У тебя все нормально? Ты ушла с вечеринки.
– Неважно себя чувствую. Ты ведь знаешь, мне плохо, когда вокруг так много людей.
В ее взгляде появилось еще больше сочувствия, и я знала, что за этим последует.
– Лука его убьет, если ты ему расскажешь, что он натворил.
