Я махнула рукой, мол, уже все равно. Нас и так ожидает наказание. Посмотрела на рыжую – на ее лице застыло мечтательное выражение с глупой, словно приклеенной улыбкой. Помахала перед ней рукой. Лисса по-прежнему смотрела в одну точку. Я перевела вопросительный взор на Йену. Последняя выразительно постучала пальцем себе по лбу, мол, все, обезумела наша сестрица. Я взяла рыжую под руку, с другой стороны ее ухватила блондинка, и мы поспешили в лагерь. Йена по пути схватилась за кулон и сообщила о нашем приходе моей матушке. Я спустя пару десятков шагов оглянулась на памятную скалу. Там стоял дуайгар, его плащ развевался на ветру. Увидев мой взгляд, он поднял руку в прощальном жесте. Я фыркнула и отвернулась.
В лагере нас уже поджидали обеспокоенные родительницы и раздраженные воины. Увидев содержимое моего туеска, Ждан бросил на меня такой злой взгляд, что я даже поежилась. Матушка просто-напросто многообещающе изрекла:
– Та-ак! – и указала на вход в палатку.
Мы вошли сами и втащили внутрь упирающуюся Лиссу.
– Рассказывайте! – велела тетя Ирана.
– Мм…
– Э-э-э…
Мы с Йеной покосились на Лиссандру. У нее на лице царило прежнее выражение, разве что слюна не капала от переизбытка чувств.
– А с ней что? – обеспокоилась матушка.
Тетушка провела рукой перед лицом дочери. Перемен не произошло. Обе родительницы с подозрением посмотрели на нас с иллюзионисткой.
– Нилия, что случилось?
– Мм…
– Не мычи, чай не корова! Отвечай внятно!
– Мм… даже и не знаю…
– ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?
– Ее демон поцеловал, – призналась я наконец.
– Что? – В меня впились два многообещающих взгляда.
– Лекана, можешь что-нибудь сделать? – по-деловому осведомилась тетушка.
Моя родительница призадумалась ненадолго, подошла к Лиссе, заглянула ей в глаза, а затем скомандовала мне:
– Идем.
Я послушалась. Выйдя на улицу, маменька приказала мне налить воды в кружку. Я отправилась к воинам, Ждан сверлил меня неприязненным взглядом. М-да! Влипла я по самую маковку!
Воды в кружке мне дали. Я поблагодарила и поспешила к матушке. Уж очень неуютно мне было под перекрестными взглядами воинов. Да я и сама понимала, что виновата.
Маменька соображала быстро, у нее в руках была склянка с какой-то настойкой. По цвету снадобье было похоже на лекарство из эльфийской розги.
– Ты думаешь, что это отравление?
– Пойдем и узнаем, – скупо ответила матушка.
– Может, я сумею помочь?
– Молчи уже! И так дел натворила!
Я поморщилась. В палатке маменька взяла из моих рук кружку с водой и капнула в нее несколько капель настойки эльфийской розги. Они вместе с тетей влили приготовленную смесь рыжей в рот. Спустя пару лирн Лисса моргнула и удивленно стала озираться по сторонам, потом недоуменно поглядела на нас с Йеной.
– Тебя демон отравил во время поцелуя, – сообщила ей я.
Лиссандра с возмущением открыла рот, но тетушка Ирана не позволила ей ничего произнести:
– За каким хмаром ты вообще полезла на территорию дуайгаров?
– Это я виновата! – сконфуженно объявила я. – Мне позарез понадобился красный ольшаник.
– Что с тебя взять? Травница – одно слово! А вот она боевая ведьма! И никогда не должна терять бдительности! – Палец тети обличающе указал на рыжую.
– Травнице тоже не помешало бы хоть изредка думать головой! – заявила матушка.
– Можно я выскажусь? – пискнула Йена.
Родительницы раздраженно посмотрели на нее, но кузина продолжила:
– Нилию туда звал знак дуайгара.
