Не зря считается, что главное влияние на состояние человека оказывает не достижение цели, а движение к ней. Если мы прогрессируем, мы чувствуем подъем и уверенность. Даже минимальный шаг в нужную сторону дает нам прилив сил.
Еще до того, как я вернулась в Корсикану, Мэйсон прислал мне сообщение и пригласил на ужин в следующие выходные. Неделя пролетела быстро, пока я закрывала хвосты.
Так началась новая глава моей жизни.
Мы встретились в хипстерском районе Далласа, и Мэйсон открыл мне новый захватывающий мир международной гастрономии. Мы начали с испанских тапас: пататас айоли, кольца обжаренных нежных кальмаров, бокеронес-анчоусов. Мы макали теплые багеты в оливковое масло с солью и перцем и запивали все это испанским красным риохо. Оно заполняло рот ярким терпким вкусом, а мою голову легким дурманом. Видимо потому, что я была с Мэйсоном, у меня даже не спросили водительских прав, чтобы убедиться, что мне уже 21. После ужина Мэйсон пригласил меня в латиноамериканский клуб, где я впервые услышала живую кубинскую музыку. Она заворожила меня с первых нот и начала открывать во мне что-то дремлющее, но еще непознанное. Я чувствовала ритм сальсы в бедрах, а румба вызывала будоражащие толчки внизу живота.
Мэйсон взял меня за руку и за талию и повел меня в центр зала.
– Но я не умею так танцевать! – прокричала я ему в ухо. Музыка была громкая, и я боялась, что он меня не услышит. Еще я боялась, что буду выглядеть нелепо.
– Я тебя научу! – уверенно произнес он.
– Смотри, – направил он мое внимание на ноги и показал шаги сальсы. – Левая нога идет вперед вместе с весом тела, затем вес переходит с правой на левую, затем правая нога идет назад, все это под ритм музыки.
– Я буду тебя вести, просто доверься мне.
Я уловила движение и поняла, для чего на самом деле я три года танцевала в «Шоу-хоре». Мое тело откликалось на то, куда он меня направлял. Он показывал мне все новые и новые движения, и у меня получалось.
Я чувствовала себя взрослой, уверенной, веселой и раскрепощенной. Откуда все это внезапно взялось во мне? Я не знала, но с Мэйсоном я чувствовала, как раскрывается новая Лиза, лучшая ее версия.
Полгода мы встречались 1–2 раза в месяц. Мы ходили в музеи и парки, на симфонические и джазовые концерты, катались на роликах и велосипедах.
На Рождество нас обоих, независимо друг от друга, пригласили к Анне с Дитером. Когда Анна узнала, что мы встречаемся, отвела меня в сторонку и написала на салфетке «32». Она приблизилась к моему уху и прошептала: «Слишком взрослый для тебя».
При всей любви и уважении к Анне Мэйсон был первым парнем за три года, с кем мне было действительно интересно. Он открывал для меня целые миры, в его обществе я чувствовала себя не неудачницей из Корсиканы, а уверенной молодой девушкой, познающей вкусы жизни.
На третьем месяце наших встреч подруга предупредила меня: «Он скоро захочет близости». Но я еще была не готова. Мне было 19 лет, а ему 32, и мне хотелось убедиться, что это именно тот человек, с кем возможны длительные отношения. Поэтому еще три месяца мы вместе спали в его кровати в одежде в обнимку, но дальше этого ничего не заходило. Я понимала, что он взрослый мужчина и слишком долго растягивать платонические отношения он не будет, да и я уже по уши влюбилась, но я тянула, а он, удивительно, ни на что не претендовал.
Я наслаждалась этим романтичным периодом моей жизни – театрами, ресторанами, артхаусным кино и путешествиями.
