Непросто было принять эти мысли, т.к. я пропитана эмпирическими методами на работе МЧС. Тем более, Василий Геннадьевич дал четкие указания и нужно следовать разработанной стратегией.
Надо было сохранять быстрый темп, чтобы успеть добраться до группы ученых.
Пробираясь через большие валуны я увидела мальчика, который стоял и показывал рукой в другое направление. Меня встряхнуло! Этот парень был похож на Григория. Когда я еще раз посмотрела в ту сторону, то уже никого не было.
Василий Геннадьевич, Василий Геннадьевич, нам надо идти немного левее, мы найдем их, – судорожно закричала я, подбегая к руководителю спасательной группы, хватая его за рукав.
Ариадна, что происходит? Сейчас не до истерик, что ты творишь? – грубо ответил Василий Геннадьевич, – на нас ответственность за спасение жизней.
Да, Вы правы, Василий Геннадьевич, у меня зашкалили эмоции, не совладала, – скомкано сказала я.
В ту спасательную операцию с поиском ученых мы не нашли никого.
Позднее я прочитала итоги поисковой операции. Оказывается, ученые немного сошли с запланированного пути и их нужно было искать в другом месте. Это направление мне было показано, но я не отстояла его. Тела шестерых ученых нашли на одиннадцатый день спасательных действий.
Дома я впала просто в истерику. Мы не смогли стольких спасти. Когда мы до них добирались, то многих уже не было в живых. Я рыдала, истерила, кричала, ругала себя. Я не могла себя простить за погибших людей.
Семь дней я не выходила из дома, лежала под одеялом и без перерыва рыдала. Я практически не ела, только постоянно пила воду.
Сны я не видела на протяжении шести дней и только на седьмой мне пришла во сне достаточно ясная картинка, как я в роли наблюдателя сижу на небольшом холме, а внизу небольшой дом и там кто-то ходит....да, ходит.... Это я сама! Я вижу сама себя.
Как выглядит Ариадна из прошлого, как она себя чувствует на спасательной операции? – спрашивает четкий голос откуда-то.
Она выглядит как побитая собака, живя в чувстве вины, – отвечаю я как наблюдатель, видя себя саму как побитую собаку.
Она чувствует, что её не принимают, не понимают. Она, как бездомный пёс, мается возле собственного дома, куда её не пускают. Она действовала, руководствуясь теми ресурсами и состоянием, которые имелись у неё. И получила определенные уроки. Как долго ещё вы будите отвергать её? – голос оставался твердым, – Как долго она будет, как бездомный пёс ошиваться у порога собственного дома?
Она усвоила уроки, все это бессмысленно, – ко мне приходит понимание.
Сообщите, что уроки усвоены. Скажите, что прощаете её – голос становился напористым – Представьте, что Вы обнимаете её. Обнимаете с безусловной любовью, которая присутствует в вашем сердце. Пригласите её домой, в своё сердце.
Я проснулась. Сон о прощении себя придал мысли для размышления и вопрос: «что дальше?». Мне стало понятно, что нужно сделать небольшой перерыв, на пару лет, проработать всплывшие вопросы для самой себя, поработать где-то в более спокойном месте, а потом, возможно, вернуться в МЧС.
