– Джонатан, что ты хочешь от меня услышать? Я сейчас чувствую себя, как наказанный ребенок, которого посадили на стул посреди комнаты, и при этом пытаюсь рацио-нально обосновать решение, которое большинство людей сочтут совершенно иррациональным. Легко объяснить, почему я не должна никуда идти, и невозможно объяснить, почему должна. Ну не знаю я, что гонит быка к красной тряпке или лосося против течения. Просто знаю, что мне это нужно. Мне нужно знать, обладаю ли я тем, что требуется, чтобы совершить восхождение. И выжить.
Джонатан приводил самые обоснованные доводы, какие только можно было придумать, но, к его чести, он не пытался подначивать меня и не ставил ультиматумов. Заглядывая в будущее наметанным глазом опытного бухгалтера, он прикинул, во что нам обоим обойдется моя авантюра. Подготовка к экспедиции поглотит все мое время и внимания, не говоря уже о значительной части моих накоплений, потому что я не собиралась экономить на том, что так или иначе связано с безопасностью. И это было единственное, в чем наши взгляды полностью совпадали. Книги, блоги и документальные фильмы мало уделяют внимания тому, что означает любить близкого человека, который настаивает на своем увлечении альпинизмом, однако это мучительная проверка силы воли ваших близких. И теперь я вполне это понимаю.
Когда я отправилась к Пиппе, надеясь, что она проявит сочувствие, она сказала:
– Ви, по мне, так это просто безумие, и никак иначе. Понятное дело, твой план невероятно интересен и все такое. Но все же…
– Я так же умна, здорова и полна решимости, как любой, кто участвует в этих экспедициях.
– Не сомневаюсь, – ответила Пиппа. – Просто мне всегда казалось, что ты не из тех, кто применяет на себя образ капитана Кука. С трудом представляю, как ты совершаешь ежедневные омовения на берегу ручья. Или колотишь невесомое белье о камни.
Она затронула кое-какие практические вопросы. По правде говоря, я не относилась к любителям пеших походов, но я искренне верю в обучение в ходе работы. Мне по душе крайности, и я отлично чувствую себя как в пятизвездочном отеле, так и в двухместной палатке.
– Скалолазание – это навык, – заявила я. – Навыку можно научить, а значит, и научиться. Мне просто надо разбежаться и нырнуть солдатиком, приняв тот факт, что я кое-что не знаю, вернее, не знаю ничего.
Теперь все мое время было занято обучением, оно стало моей работой с полной занятостью. Составление расписания занятий и режима дня виде таблицы напоминало торжественный ритуал. Это был контракт, который я заключила сама с собой. Следуя расписанию, я каждое утро вылезала из постели, съедала на завтрак большую миску гранолы с черникой (эту привычку я переняла еще у бабушки), а затем отправлялась бегать по холмам Гонконга, словно Рокки Бальбоа: я быстро бегала вверх-вниз по лестницам вместо привычного пользования эскалаторами. Затем у меня была двухчасовая тренировка в спорт-зале, потом я бежала домой, проглатывала обед и бежала обратно в спортзал, где проводила вторую половину дня. Я нашла себе личного тренера, который был готов научить премудростям высокогорного альпинизма – им стал новозеландец по имени Росс Эторн, специалист по холистическому фитнесу. Он отлично наставлял меня, пока я тягала свободные веса. Основное внимание я уделяла кардиотренировкам, но также хотела убедиться, что сумею поднять свой собственный вес, когда настанет время взвалить на себя альпинистское и походное снаряжение.
