К вопросу о миражах - страница 10

– Верю, Борис Михайлович, – ответил Зайцев, – я ведь только вслух высказал то, что мне прошептала на ухо ворона, а насчет Вас я ничего не знаю, Вы – уважаемый человек в районе.

Наступило молчание. Ювелир старался не смотреть в сторону пришедших работников милиции, а уставился в окно, нервно теребя пальцами мочку правого уха.

– Так и зачем Вы все-таки приходили? – переспросил он.

– Да, чуть не забыл, – проговорил капитан, – посмотрите на этот рисунок.

Женя вынул из кармана листок бумаги, на котором была нарисована брошка-балеринка, и протянул его ювелиру.

– Вам не приносили ее на продажу? – спросил Зайцев.

Ювелир взял листок бумаги и стал внимательно рассматривать рисунок; он смотрел на него минут пять, потом взгляд его переместился на капитана, затем на Кудрина. Еще несколько минут Лайман рассматривал рисунок, потом передал его Кудрину.

– Несколько дней тому назад ко мне приходил человек с брошкой, похожей на этом рисунке, – медленно проговорил Лайман, – продавать он ее не хотел, а лишь попросил оценить ее стоимость. Это была дорогая старинная брошь, изготовленная во Франции ювелирным домом «Ван Клиф». Этот экземпляр, с изображением балерины на брошке, принадлежит к первым работам французских ювелиров и, скорее всего, был изготовлен где-то в начале века. Я тогда оценил ее где-то, в размере одной тысячи рублей. Потом этот человек ушел и больше не заходил к нам в мастерскую.

– А кто этот человек? – быстро спросил капитан.

– Истинный бог не знаю, – ответил Лайман.

– А если хорошо подумать, Борис Моисеевич, с учетом ранее высказанных мной мыслей, про шепот вороны, – с улыбкой проговорил Зайцев.

Немного помедлив, ювелир обошел вокруг стола, как бы соображая, что говорить и подошел к капитану.

– «Артист» это был – местный мошенник, сказал Лайман, – я с такими людьми стараюсь не общаться, я даже с ним вышел разговаривать на улицу.

– А Вы ведь его раньше знали, Борис Моисеевич, – укоризненно проговорил Кудрин, – даже кличку его назвали.

– Да, где-то лет пять тому назад, он мне заказывал золотую мужскую печатку, а что касается клички, то так его тогда дружки называли. У меня даже сохранился его номер телефона.

Лайман подошел к шкафу, взял какую-то папку и порывшись достал корешок квитанции, на котором была написана фамилия «Варламов», под которой авторучкой был приписан номер телефона.

– Судя по номеру телефона, этот Варламов живет на нашей территории, – сказал Зайцев.

– Да, – подтвердил Лайман, – он местный, я его несколько раз видел в кафе у магазина «Тысяча мелочей» на Ленинском проспекте.

– Ну, спасибо, Борис Моисеевич, – проговорил, прощаясь, Зайцев, – до будущих приятных встреч и не делайте больше так, чтобы ворона снова прилетела ко мне.

– Всего хорошего, – сказал ювелир и сел за свой стол.

На следующее утро Кудрин вновь приехал в Октябрьский РОВД и сразу направился к майору Евсееву. Выслушав Женю, он как-то странно на него посмотрел и, поджав кулак к щеке, не спеша стал говорить.

– «Артист» – это известный в районе «щипач» – вор-карманник, – проговорил Евсеев, – тебе видимо в школе милиции говорили о такой категории воров. Это, брат мой, высшая каста преступного мира. Виртуозы своего «дела», они иногда сравнивают себя с артистами оригинального жанра. Образ «щипача» совсем не похож на образ традиционного преступника – это не амбал, которому мать-природа выделила одну единственную извилину и, который способен лишь на разбойные действия. Преступный мир всегда преклонялся перед дисциплиной «щипачей». Они ведь, уважаемый Евгений, спиртного не употребляют, по утрам делают зарядку, соблюдают режим питания, что не так легко при их воровской жизни. Однако, такое насилие над собой приносит определенные плоды: у них обостряется зрение и слух, а самое главное – реакция становится молниеносной.