Я решилась, взялась за ручку, потянула на себя. В туалете никого не было. Я походила вдоль унитазов, потом присела на подоконник. Боже, а вдруг какой-нибудь непосвященный в нашу затею мальчишка зайдет сюда? Меня опозорят на весь детдом.
Я подумала, все ли сделала как надо. Идти пришлось в одном платье, куртку, укараденную вечером в раздевалке, я уложила свернутую под одеяло. Это мало напоминало спящего человека, но в полумраке могло и сойти с рук. Пришлось оставить и тапки перед кроватью, а до туалета идти по холодному полу босиком, неся босоножки в руке.
Бесшумно приоткрылась дверь. Я вздрогнула. В туалет протиснулся Петро. Увидев меня, он одобрительно кивнул, потом озадаченно посмотрел на платье.
– Да уж. В платье-то как? – прошептал он.
– А почему нельзя? – спросила я.
– Ну там же лезть надо… Ладно, задерешь повыше.
Я покраснела. Несмотря на то, что нас иногда строили во дворе в панталонах и лифчиках прямо при мальчишках, возраст давал себя знать – я жутко стеснялась даже приоткрытых коленок, не говоря уже о другом…
– Я все равно пойду, – решительно сказала я.
– Ладно, пойдешь, успокойся.
Он сел рядом со мной, достал сигарету и закурил. Я не любила дым, но сейчас мужественно терпела.
Через несколько минут один за другим в туалет вошли еще несколько мальчишек. Петро затушил сигарету, выкинул ее в унитаз, тщательно смыл и сказал мне:
– Ровно в 6 утра ты должна быть на месте. Опоздаешь – больше не пойдешь. И прикрывать тебя мы не будем. Ясно?
– Ясно.
– Если попадешься патрулю или милиции – говори, что мама отправила за лекарствами в аптеку. Если заберут – скажешь, что сбежала сама из детдома, нас не выдавай.
– Хорошо.
– Все, пошли. Ты идешь вторая.
Он приоткрыл окно, мы перелезли через подоконник и, пригнувшись, побежали на хозяйственный двор. Стояла кромешная темнота, на небе были тучи, и поэтому не были видно ничего.
В узкой щели между сараем и забором все остановились. Петро пошарил в темноте и стащил откуда-то небольшую металлическую лесенку. Приставив ее к забору, он испытующе посмотрел на меня:
– Спрыгнуть сверху сможешь?
– Да.
– Прыгай на меня, я тебя поймаю.
Лестница едва доставала до середины забора. Петро забрался до верху, подтянулся на руках, осторожно встал между заточенными остриями металлических стержней, торчавших по верху забора, и мягко спрыгнул вниз. У меня учащенно забило сердце. Конечно, еще год назад в деревне я лазила и не по таким заборам – но сейчас мне стало страшно, что я сделаю что-то не так и провалю всех.
Я легко забралась по лестнице, дотянулась до верхней перекладины забора и попыталась закинуть на нее ногу. Сразу же поняв фразу Петро насчет платья – даже в такой темноте мои белые панталоны наверняка были видны как на ладони всем стоящим внизу.
Попытка удалась только с третьего раза. Обдирая руки о прутья и чувствуя боль в мышцах живота, напряжением всего тела я выбралась на верх забора и замерла, с опаской глядя на острия прутьев. Стоило чуть-чуть потерять равновесие – и повиснешь на них, зацепившись в лучшем случае одеждой, а в худшем… нет, про это нельзя думать.
Далеко внизу была видна земля и голова Петро. Прыгать? Господи, как высоко-то… и еще эти босоножки, у них хоть и небольшой, но все-таки каблук, совершенно не предназначенный для десантных операций…
Я пошатнулась, охнула и, чтобы не упасть ничком, прыгнула вниз. Не успела испугаться, как оказалась в крепких объятьях Петра. По-моему, он поймал меня на лету, не дав даже коснуться земли. Я замерла. Он – тоже. Я висела у него на руках, охваченная непонятным для меня ощущением мужской силы. Мне почему-то не хотелось больше никуда идти…
