Я опомнилась и спустилась вниз, во двор. Знакомых никого не было, да и рано было для знакомых – большинство наверняка еще спали. Я медленно пошла к дому Кристины.
Все-таки жизнь меня ничему не научила. Ну был же у Крис телефон, и автоматы на улице попадались. Что стоило ей сначала позвонить – нет, поперлась сразу.
На звонок дверь открыл какой-то русский. Открыл сразу, не спрашивая. Внимательно на меня посмотрел:
– Тебе кого, девочка?
– Ой… мне Кристину… а Гревски здесь живут?
– Хм… ну-ка, зайди.
Мне бы тут дернуть вниз по лестнице – а я, как дура, шагнула за порог, и за мной захлопнулась дверь. Мужик был в майке и солдатских штанах. Он стоял напротив меня и выжидающе смотрел:
– Ты полька?
– Галичанка.
– Нет такой национальности. Украинка, значит. Как фамилия?
– Дяденька, можно, я пойду?
– Нет.
Я на секунду задумалась. Если меня искали, то свою фамилию называть было нельзя. Медлить и раздумывать – тоже. Я вспомнила фамилию покойной бабушки:
– Зойчук. Анна Зойчук.
– Откуда знаешь Кристину?
– Учились вместе.
– И?
– Что?
– Долго учились-то?
– Ну, до прошлого года…
Все это время я мучительно соображала, что если за время моего отсутствия с Крис что-то случилось, то это означает, что меня не было в городе. Где же я была? Черт возьми, ну где?
– А потом мы с мамой уехали… в Могилев.
– А-а-а… понятно, – мужик задумался. Внимательно осмотрел меня с ног до головы, его глаза задержались на моей руке.
– Ну-ка, покажи. Это что у тебя?
– Часы…, – я чуть не добавила «папины», но осеклась.
– Не очень дорогие часы для такой девочки?
– Я… мне мама дала. Чтобы я… вовремя домой пришла.
– Да? Смотри, зря ты в них ходишь. Тут, во Львове, столько бандитов, а часы золотые. Отберут и не пожалеют.
Я согласно кивнула.
– В общем, дуй отсюда. И больше не появляйся. Теперь я здесь живу.
– А Кристина…, – тупо спросила я.
– А Кристины твоей больше здесь нет. И не будет. Все, до свидания, – мужик открыл дверь и дал мне легкого пинка.
Я выскочила на улицу и только тут поняла, что все могло обернуться гораздо хуже. Мужик точно был военным, и ему ничего не стоило вызвать чекистов – так, на всякий случай. И я бы влипла.
Теперь я была осторожнее, и дом Али сначала осмотрела снаружи. Вроде все было в порядке, вон и ее платье болтается на веревке. А вот и сама Аля – скользнула по мне взглядом, отвернулась, потом замерла, завизжала на всю улицу и кинулась обниматься.
Все-таки смешно. Мы становимся все взрослее, а встречаемся, как тогда, когда нам было пять лет.
Конечно же, после объятий с ее родителями, мы заперлись у нее в спальне и болтали до вечера. Аля не знала точно, куда увезли Кристину – она знала только, что ее отца арестовали как польского шпиона. Вместе с ним исчезли и Кристина с мамой. Аля опасалась, что Крис отправят в лагерь – наслушавшись моих рассказов, она теперь верила во все. Я тоже.
Мы проболтали очень долго, периодически вспоминая старую жизнь и заливаясь слезами. Потом ее мама, тетя Ракель, позвала нас обедать, и мне стало стыдно, что я ничего не привезла с собой. Конечно, в деревне мы тоже жили впроголодь, но все равно это было лучше, чем в городе. Черт возьми, я же могла взять хотя бы яйца или хлеб…
Мы похлебали жидкий супчик, а потом я вспомнила о деле, которое нужно было бы сделать сегодня. Я выпросила у Али кожаный мешочек, пообещала вернуться через час, и выскочила на улицу.
Я очень давно не гуляла по улицам Львова. Мне все казалось непривычным – и наряженные люди, и витрины магазинов, и многочисленные автомобили. А ведь еще недавно это был мой мир…
