– Подумай, где-нибудь поблизости мы с тобой поработать с «шестёркой» можем без свидетелей?
– Это можно. Сейчас выедем на проспект, и ты подрулишь к другой стройке. Она только начинается, её ещё полностью забором не обнесли.
– Отлично! Дверь пока запри, сейчас мы сюда вернёмся.
Заехав в глухой угол новостройки и скрывшись за строительными блоками, ребята вышли из машины.
– Сейчас, подожди немного! – сказал Говоров и забрался в багажник, порылся там и с ухмылкой вытащил на свет божий два немного желтоватых от ржавчины одинаковых номера, причём обозначение региона было Николаю незнакомо.
– Надо же, пригодились. У одного парня по случаю купил, у дальнобойщика. Сейчас заменим временно. Мало ли что у твоего бомжа внутри творится…
Через пятнадцать минут они уже выезжали с новой точки. Подъехали поближе к дому Мустафы, вышли и немного поболтали рядом с машиной.
– А почему ты его Мустафой зовешь? – спросил Говоров. – Нерусский человек, или сам ему такую кличку придумал?
– Старый он уже, я с ним случайно у нашей стройки столкнулся, и мы разговорились. Мешок он нёс с каким-то старьём, тяжёлый для старого человека, я и вызвался помочь. А он мне прямо заявил, что бы я его называл любым именем по своему желанию, потому что сам он никаких имён не помнит. Я, не особенно задумавшись, Мустафой его назвал, так к нему всегда и обращался.
Они зашли в помещение, Николай щёлкнул выключателем и прикрыл дверь. Щеколда была под стать навесному замку – огромная. Они огляделись. Было похоже, что здесь временами работал ремонтный персонал на восстановлении трубопроводов водяной и отопительной систем. Везде были разбросаны обрезки труб разного диаметра, на длинном верстаке были закреплены трое тисков большого размера. В одном углу помещения стояла двухсотлитровая бочка из-под масла, полностью забитая металлоломом. В другом углу лежали какие-то инструменты. В дальней стене осталась неприкрытой лёгкая деревянная дверь из свежей доски. На двери была неразборчивая надпись тёмной краской.
– Там у хозяина достаточно старой мебели, чтобы выспаться, – сообщил Девятов. – Сам он придёт, видно, попозже. У него есть подходящий объект, где он ближе к вечеру милостыню хорошую собирает, туда полиция совсем не заглядывает.
Николай повёл Михаила к «берлоге» Мустафы. У двери он с любопытством пальцем поцарапал по буквам, краска была ещё не совсем засохшая, тёмно-красная. Михаил присмотрелся и вслух прочитал надпись, идущую по двери наискосок сверху вниз:
«Первое и последнее предупреждение! Если ты, падла, не вернёшь чужую вещь, то будешь выглядеть, как твой друг-бомж!».
Лысой головой к двери внутри тёмного помещения лежал обросший седой бородой старик. На голове зиял довольно свежий широкий шрам, но кровь уже свернулась и не текла. Её много скопилось рядом, уже подсохшей. Девятов изменился в лице, включил свет внутри спальни, вновь посмотрел на дверную надпись и потер пальцами краску:
– Я сразу подумал, что это кровь! – обреченно сказал он, вынимая платок и вытирая руку. – И зачем они это сделали?
– Так! – тихо пробормотал Михаил. – Один «жмурик» уже объявился! Быстро всё осматриваем и выметаемся. Руками ни за что не хватайся! Нас, кажется, никто не вёл? Ты не обратил внимание?
– Зачем они это сделали? – опять простонал Николай. – Знал бы, запустил эти часы в ресторан в тот же вечер!
– Ты меня слышишь? Даём дёру!
