– Милая, ты так органично смотришься у плиты… – мечтательно протянул он.
– Сейчас в глаз получишь, за милую, и за плиту. – ответила я, помахивая половником.
– Вот только обойдёмся без членовредительства! Меня и так папаша вчера чуть не порешил, как Тарас Бульба своего бульбёнка.
– Он тебя всё-таки обнаружил? Эх ты! А ещё разведчик…
– Ну вот не надо. Я тебе позже покажу его выкрутасы на роликах. Не сдержались бы и статуи от смеха!
– Не сомневаюсь. Но как всё-таки он тебя даже не покалечил?
– А вот так. Несмотря на твоё фырканье, я неплохой разведчик. Умею маскироваться, и уходить от погони.
– Понятно. Значит, ты позорно сбежал, пока бедный папа пытался угнаться за тобой на роликах.
– Ага. До полуночи сидел в крапиве, которую Иксион в экспериментальных целях выращивает. Всё-таки, у меня очень смелый сынок. – фыркнула Эригона.
Сынок надулся и уже хотел что-то ответить, но в коридоре раздались шаги его отца. Юноша осмотрелся по сторонам, и выскользнул в сад через окно. В кухню вошёл Антей.
– Доброе утро, семья! – бодро поприветствовал он нас.
– Доброе.
– А где этот малолетний поганец?
– Ты о ком? – деланно удивились мы.
– О старшеньком, конечно.
– Антей, ты учти. Если ты его прибьёшь, я нового рожать не стану. – заявила главе семейства его женщина.
– Нам и одного хватит… Глядишь, хоть этот не будет устраивать на папу охоту с арновудом.
– Это ты зря так думаешь, папа! – на пороге нарисовался радостный Иксион. – Всем доброе утро.
– Ну вот. – трагически воздел руки к потолку мужчина. – Кругом одни злодеи и предатели… О горе мне! Жена, может, всё-таки сообразим третьего? Будет мне опора в старости…
– Вот это видел? – показала Эригона мужу фигу. – Тебе-то хорошо, почти никаких забот. А я вкушаю все прелести как беременности, так и материнства.
– Эх. Ну ладно. Тогда будем возвращать в дом блудного сына. – Антей высунулся в окно. – Сынок! Вернись, я всё прощу.
Откликаться на искренний призыв родителя парень не спешил. Но мужчина внезапно выбросил руку вверх, и с силой дёрнул. Мимо окна с воплем пролетело что-то, предположительно, тело. Это тело Антей поймал на лету, и затащил в кухню.
– Здравствуй, отрок! – сказал он, ласково глядя на Александра. – Ещё раз на внешнем карнизе засядешь, ноги оторву. Я не для того их двадцать лет назад мастерил, чтобы ты там воробышка на жёрдочке изображал. Обвалишь ещё, а мне потом чинить.
– Папа. Ты меня убьёшь? – драматическим тоном спросил юноша.
– За что? Не обвалил же пока. Или ты про вчерашнее? Тут бы ремня тебе задать, но… Но для ремня ты вырос уже, а до битья мордочки ещё не дорос. Поэтому я пока что просто запомню, а потом сочтёмся. А теперь мыть руки, и марш за стол!
Александр отдал отцу честь, и выбежал из помещения.
– Сурово ты с ним. – хмыкнула я, накрывая на стол.
– А только так и надо! Чтобы вырастить достойного члена общества. – ответил довольный папаша и посмотрел на младшенького. – А ты руки мыл?
– Да мыл я, мыл. Вот! – Иксион продемонстрировал отцу чистые ладошки.
– Ну прямо зуд какой-то по части гигиены. – раздалось тихое шипение Саши.
– Сейчас у тебя кое-что зазудит. Где мой ремень?
– Мы их не носим, папочка! – ответил младший сынок, ехидно косясь на родителей.
– Как ты думаешь, это уважительная причина? – спросил Антей у Эригоны.
– Завтрак – вот уважительнейшая из всех причин. – сказала, как отрезала женщина. – Так что все экзекуции только после того, как поедите. Порка, чтоб ты знал, на голодный желудок вредна.
