– Я вижу. – кивнула я и обвела взглядом санузел.
– Понимаю, надо было спросить у вас разрешения… Но я так хотела сделать вам что-то приятное, отблагодарить за вашу помощь и заботу.
Я улыбнулась. Асала действительно мне очень признательна и это чувствуется. Хотя я, по сути, ничего еще не сделала. Однако женщина все равно постаралась выразить свою благодарность и сделала это так, как смогла и как представляет. У нас с ней, конечно, сами представления об уюте и о том, что может порадовать, несколько разные… Но мне приятно уже потому, что человек ради меня старался.
– Вы ходили в диспетчерскую? – поинтересовалась я, беря в руки расческу.
– Да, захотела взять кое-что. – актриса внимательно наблюдала за тем, как я пытаюсь расчесаться. – Заодно и переоделась. Гертруда, разрешите помочь вам с прической?
Я со вздохом отдала ей расческу. Поскольку я эдемчанка на три четверти, волосы у меня светлые и переливаются, как у всех сородичей и земляков-эдемчан. Но так как у меня еще и четверть нибирийской крови, шевелюра густая и сильная в предков-нибирийцев-атлантов. А вот в кого она непослушная и вьющаяся – это загадка века. Дома еще как-то удается с ней справиться, там привычные мне условия, воздух, влажность. Но вот в дороге или на других планетах я даже расчесаться не могу как следует, не выдрав пару клоков.
И Асала, заметив, как я дергаю волосы, решила мне помочь. Наивная добрая душа! Я поспешила сообщить ей о своих особенностях, пока женщина внимательно рассматривала и перебирала волоски. Потом она осторожно провела по ним расческой пару раз и кивнула, потянулась за одной из бутылочек, стоявших на раковине.
– Волосы у вас хорошие, Гертруда. Но к ним нужен свой подход.
С этими словами она вылила на ладонь какую-то жидкость из бутылочки и стала растирать ее в ладонях, а потом наносить на мою шевелюру. Я вздохнула. Средство приятно пахло жасмином, но наверняка после него придется голову мыть – все эти стайлинги или как их там, ужасно загрязняют волосы. И мне они не помогают, так что зря актриса тратит на меня свою косметику.
Женщина же взялась орудовать расческой и быстро, но осторожно, буквально за минуту, распутала непослушные волоски. А потом безо всякого труда их расчесала и я удивленно посмотрела в зеркало. Движения рук у женщины были легкими и нежными, она не рвала волосы, а словно слегка массировала их. Обычно так с моей шевелюрой не справиться и, вроде бы она ничего особенного не делала, но положение дел ощутимо изменилось: легкие локоны волнами спадали на плечи, красиво блестели и, кажется, даже не думали топорщиться непонятными геометрическими фигурами, как стараются сделать это все остальное время.
– Ко всем и всему нужно находить подход, Гертруда. – улыбнулась Асала, возвращая мне расческу.
– Можете звать меня Труди. Меня так все зовут.
– Труди… Какая прелесть! Теперь же я вас оставлю, чтобы вы могли продолжить заниматься своим туалетом без моего бесцеремонного вмешательства.
Женщина стремительно упорхнула, а я еще раз глянула в зеркало. Да у нее талант, однако! Интересно, чем она умаслила мои волосы, что они так образцово себя ведут? И кстати, ни на вид, ни на ощупь они грязными не стали. Ладно, потом спрошу, а сейчас и правда приведу в порядок остальные части организма, пока Асала не вернулась и не сделала это за меня. С нее, мне кажется, станется.
Так что через пять минут я, умытая, и сменившая ночной наряд на повседневный, заглянула на капитанский мостик. Уже совершенно не удивившись наличию коврика и занавесок и тут, и мимолетно восхитившись пушистым чехлом на капитанском кресле, я известила свою компаньонку, что иду готовить завтрак.
