Райна привела нас к закрытой двери позади обеденного зала. Она распахнула ее и театральным движением руки пригласила нас войти. Ирвинг просто прошел. Я тоже прошла, но не сводя глаз с Райны. Я прошла так близко, что она могла бы меня обнять. Так близко, что при ее рефлексах она могла бы сделать со мной что хочет. Может быть.
Ликантропы – они быстрее обыкновенных людей. Это не фокусы с гипнозом, как у вампиров. Они просто лучше устроены. Я не знала точно, насколько это сказывается в человеческом виде, но, глядя в улыбающиеся глаза Райны, не была уверена, что хочу это узнать.
Мы оказались в узком коридоре. По обе стороны его были двери; сквозь стеклянное окно одной из них была видна морозная ночь, другая была закрыта.
Райна закрыла за нами дверь, прислонилась к ней. Даже не прислонилась, а привалилась, уронив голову и рассыпав волосы.
– Вам нехорошо? – спросила я.
Она сделала глубокий прерывистый вдох – и посмотрела на меня.
Я ахнула. Не смогла сдержаться.
Она была великолепна. Высокие лепные скулы. Глаза стали больше и сошлись ближе. Это была как будто ее собственная сестра – семейное сходство, но человек другой.
– Что это вы сделали?
Она снова рассмеялась тем же густым постельным смехом.
– Я – альфа, миз Блейк. Я очень много могу делать такого, чего не может обычный оборотень.
Да, за это я могла ручаться.
– Вы передвинули собственные кости, намеренно – как самодельная косметическая хирургия.
– Молодец, миз Блейк, вы правильно угадали. – Янтарно-карие глаза вспыхнули в сторону Ирвинга. – Вы все еще настаиваете, чтобы вот этот присутствовал на встрече?
– Да, настаиваю.
Она поджала губы, будто съела что-то кислое.
– Маркус велел спросить, а потом привести вас.
Она пожала плечами и отступила от двери. И была она на три дюйма выше. Надо было бы обратить больше внимания на ее руки. Они тоже переменились?
– А зачем эти скульптурные упражнения с телом? – спросила я.
– Та форма – моя дневная форма. Эта – настоящая.
– А зачем нужна эта маскировка?
– На случай, если придется делать что-нибудь… некрасивое.
Некрасивое?
Она упругими шагами прошла к закрытой двери. Скользящей, спортивной походкой, как большая кошка. Или большая волчица?
Она постучалась. Я ничего не услышала, но она открыла дверь. И остановилась в проеме, скрестив руки под грудью и улыбаясь нам. Улыбки Райны начинали мне не нравиться.
За дверью оказался банкетный зал с накрытыми скатертью столами. Напротив перекладины возвышалась платформа с четырьмя креслами и кафедрой. На платформе стояли двое мужчин. Один – шести футов ростом, поджарый, но мускулистый, как баскетболист. Волосы у него были черные, коротко подстриженные, и под стать им – усы толщиной с палец и бородка. Он стоял, держась одной рукой за запястье другой. Поза спортсмена. Поза телохранителя.
Одет он был в обтягивающие джинсы и свитер грубой вязки. В вырезе под шеей выбивались волосы. Черные ковбойские сапоги и здоровенные угловатые часы завершали облик кинематографического злодея.
Второй был не выше пяти футов семи дюймов. Волосы у него были того интересного оттенка белокурого, в котором есть намек на каштановый, но все равно человек остается не шатеном, а блондином. Волосы короткие, но модно подстрижены и уложены феном, и на них было бы приятно смотреть, будь они чуть длиннее. Лицо чисто выбритое, с квадратной челюстью и с ямочкой на подбородке. От этой ямочки оно должно было бы казаться смешным, но не казалось. Лицо для указания правил. Эти тонкие губы созданы для высказывания единственно правильной точки зрения.
