Оливер пристально посмотрел на нее.
– Какая из картин написана Леже? – спросил он.
Люси посерьезнела. Он считал себя умным, но явно не разбирался в искусстве.
– Красочная кубистическая фигура с велосипедами. Но я просто пошутила. Даже если я выиграю в суде, я вряд ли буду продавать картины, принадлежавшие Элис.
Оливер взглянул через плечо на картину Леже и пожал плечами, а потом подошел к кремовым полосатым диванам. Он развалился на диване, и Люси одновременно рассердилась и удивилась. Казалось, ему очень комфортно в квартире Элис, словно он уже собирался сюда переехать.
– А почему? – спросил он. – По-моему, большинство людей на вашем месте с радостью заработают миллионы от продажи ее коллекции картин.
Люси вздохнула, будучи не в настроении объясняться с ним. Но иного выхода у нее не было.
– Потому что эти картины были очень ей дороги. Вероятно, вы были слишком заняты строительством своей компьютерной империи, поэтому не знаете об этом, но эти картины были ей как дети. Она тщательно подбирала каждый предмет своей коллекции, скупая картины и скульптуры, которые вдохновляли ее, потому что она не выходила из дома и не могла посмотреть их в музеях. Она часами говорила со мной о них. Она завещала свою коллекцию мне, и ее продажа будет сродни пощечине Элис.
– А что бы вы с ними сделали?
Люси прислонилась к колонне, отделявшей гостиную от галереи.
– Я отдала бы большую часть коллекции в музеи. Музей Гуггенхайма несколько месяцев упрашивал Элис продать ему творение Рихтера. Она всегда отказывалась, потому что не могла бы смотреть на пустое место на стене, где висела эта картина.
– Значит, вы все раздадите? – Его густые брови поднялись от искреннего любопытства.
Люси покачала головой:
– Нет, не все. Я бы оставила себе Моне.
– Кто это?
Она разочарованно сглотнула и указала на картину на стене библиотеки.
– Картина называется «Ирисы в саду», – сказала она. – Ведь вы учились в университете. У вас не было курса живописи? Вы ни разу в жизни не были в музее?
Оливер хрипло рассмеялся, и Люси вздрогнула. У нее чаще забилось сердце и пересохло во рту. Раньше она никогда так не реагировала на мужчин. Хотя последние пять лет она постоянно жила с девяностолетней старушкой. В принципе, очень хорошо, что Люси так остро реагирует на мужчину. Ведь ей немного за двадцать. Однако Оливер ей не пара. Поэтому она должна держать с ним дистанцию.
– Вы удивитесь, – сказал Оливер, вставая с дивана. Пока Люси наблюдала за ним, стоя у двери, он ощущал себя предметом искусства. – Я бывал в музеях. В основном с тетей Элис, в те дни, когда она еще покидала свою позолоченную тюрьму. Я никогда не интересовался искусством, но она его обожала. Мне нравилось слушать, как она говорит о нем.
Оливер отвернулся от Люси и прошел к дверям в библиотеку. Там, прямо над столом, висела неброская картина размером два с половиной фута на три. Сделав несколько шагов назад, Оливер прищурился и наконец разглядел цветы на расстоянии. Он полагал, что для некоторых людей эта картина – шедевр, но для него это была обычная мазня на холсте, которой восхищается небольшая группка богачей.
Однако Оливер знал, кто такой Моне. И Ван Гог, и Пикассо. В фойе здания его компании висела картина Джексона Поллока, купленная его отцом. Возможно, ему порекомендовала ее тетя Элис. Он не знал всех художников, но неучем не был. Тетя Элис часто водила его по музеям. Ему просто нравилось притворяться перед Люси необразованным человеком.
