– На трапеции?! – Её глаза расширились, отчего мне стало ещё веселее.
– Ну, или на шесте, – продолжал веселиться я, с сожалением отпустив её талию. – Попрошу Анжелу обязательно найти заведение с шестом.
Она моргнула, и её лицо выразило неподдельный ужас.
– Если свободных шестов не будет, можете, конечно, на пианино сыграть. Но придётся, скорее всего, приносить с собой своё в ресторан. Вы ведь только хардкор предпочитаете? – мотнул я подбородком на памятник советской культуре. И тут заметил, что в одной руке Катерина по-прежнему держит бумажный фонарик из Икеи. – Положите на пол.
Она неопределённо кивнула и не положила.
– Он вам дорог, как память? Невозможно расстаться?
– Н-нет, – снова моргнула она, – р-руку не чувствую... Я с-сейчас.
Ну что ты будешь с ней делать? Я выскреб из её ригидных на самом деле пальцев кольцо фонаря, отложил его и взял за руку. Она опять покраснела, как майская роза.
– Андрей В-викторович, н-ну з-зачем вы?
– Как вас с заиканием переводчиком-то взяли? – глумился я, растирая нежные ручки.
Взгляд упал на её босые ноги. Улёт, даже в пальцах ног и том, как она неловко наступила одной ступнёй на другую, было что-то чертовски трогательное. И забавное. Краснела она тоже забавно – так и подмывало сказать что-нибудь ещё, чтобы она покраснела и губу закусила смущённо.
– Я н-не заикаюсь, – ответила Катерина.
– А фонарик чего на пол не бросили? – поинтересовался я. – Его привёз дедушка из далёких морей?
– Бабушка, – наконец, перестала заикаться наша тургеневская девица. – Она была переводчиком с китайского.
Я осклабился:
– А чего ж она вам фонарик подарила, а языку не научила?
– Научила, – ответила Катя.
Настала моя очередь моргать.
– Так какого чёрта вы переводите договор с китайцами на английский?
– Я знаю язык не идеально, – заявило это чудо морское. – И диплома у меня нет по нему.
– Не идеально – это как?
– Могу только общаться в быту.
– Расскажите мне про свой ремонт на китайском, – приказал я.
И Катерина вполне бодро замяукала на языке родины Джеки Чана. Я ничего не понял, но звучало уверенно. Бывают же такие кадры! Некоторые без масла в дырку лезут, ничего не зная, а эта не пользуется таким ресурсом!
– Я совершенно не владею экономической и деловой лексикой, – призналась горе-переводчица.
– Зато я нихау могу сказать, и всё. – Я отстранился и скомандовал: – Так, в понедельник узнаете, сколько стоят курсы повышения уровня китайского, зайдёте в кадры и выясните, какие нужны бумажки для оформления курса за счёт компании. Потом доложите мне.
– Х-хорошо.
– И заикаться уже хватит.
– Х-хорошо.
Горбатого могила исправит.
Я окинул взглядом свежебетонного вида стены, обои на полу и спросил:
– Ремонт, значит? А рабочие когда придут?
– Не придут. Я сама...
Меня снова пробило меня на стёб:
– Опять будете пляски с пианино устраивать?
– Зачем?
– Ну вряд ли будете клеить обои в прыжке.
Она растерянно уставилась на стены, словно впервые в жизни их видела.
Женщины! Улёт! Никакого рационального мышления. Хорошо, что она у нас не аналитиком работает, уже б прогорели.
Катерина снова покраснела. А я еле оторвал глаза от груди, совершенно непринципиально выступающей из-под маечки на тонких бретельках. Явно натуральная. И такая...
Ладно, не торчать же мне тут весь день – работа не волк, сама себя не сделает.
– Не рекомендую заниматься самодеятельностью, – кивнул я на стены. – Это явно не ваше. Бросайте свои выдумки и наймите рабочих.
