Подняв руку, Эйвери погладила его по волосам.
Он вздрогнул и дернулся, почти стряхнув ее руку. Она так поспешно убрала ее, что всю руку прошила острая боль. Она застонала.
– Прости, – сказал он, резко поднимаясь. – Ты в порядке? Позвать кого-нибудь?
Она отрицательно мотнула головой, затем поправила сползший набок шарфик. С особой болезненностью она вдруг ощутила свою наготу и незащищенность. Ей не хотелось, чтобы он видел ее такой уродиной.
Убедившись, что боль у нее прошла, он сказал:
– Не беспокойся за Мэнди. Пройдет время, и все будет в порядке. Не надо было мне тебе говорить. Я просто устал. Кампания набирает силу, и… Впрочем, неважно. Это мои заботы, а не твои. Мне надо идти. Я понимаю, что наш визит тебя утомил. Пока, Кэрол.
В этот раз он даже не коснулся ее руки на прощание.
– Мы не надоели тебе, Тейт?
Он виновато взглянул на менеджера своей кампании:
– Прости.
Сознавая, что у Эдди есть причины беспокоиться о нем, Тейт прокашлялся, выпрямился в кожаном кресле и перестал бесцельно крутить в руках карандаш.
Этот день они решили провести дома, чтобы обсудить стратегическую линию предвыборной кампании на последние несколько недель, оставшиеся до предварительных выборов.
– На чем ты отключился?
– Где-то между Эль-Пасо и Суитуотером, – отозвался Тейт. – Слушай, Эдди, а ты уверен, что эта поездка по Западному Техасу так уж необходима?
– Абсолютно необходима, – вмешался Джек. – При нынешней цене на сырую нефть люди только и ждут твоей моральной поддержки.
– Врать я никому не стану. Ты знаешь мое отношение к ложным надеждам и пустым обещаниям.
– Мы хорошо понимаем твою позицию, Тейт, – сказал Нельсон. – Но за кризис, в каком оказалась нефтедобыча, частично несет ответственность и сенатор Деккер. Это он поддержал тогда торговое соглашение с арабами. Самое время напомнить об этом нефтяникам, оставшимся без работы.
Тейт отшвырнул карандаш и поднялся. Сунув руки в карманы джинсов, он прошел к окну.
День был великолепный. Весна еще только-только начиналась, но багряник и нарциссы уже расцвели. Постепенно начинали зеленеть пастбища.
– Ты что, не согласен с Нельсоном? – спросил Эдди.
– Полностью согласен, – ответил Тейт, продолжая стоять к ним спиной. – Я знаю, что должен быть там, без устали цитируя недальновидные суждения Деккера и вселяя оптимизм в отчаявшихся людей. Но я должен быть и здесь.
– С Кэрол.
– Да. И с Мэнди.
– Мне казалось, психолог Мэнди говорила, что время все вылечит и, когда Кэрол вернется домой, девочка быстро поправится, – заметил Джек.
– Да, говорила.
– Значит, твое присутствие или отсутствие никак не могут повлиять на Мэнди. И для Кэрол ты ничего сделать сейчас не можешь.
– Если не считать, что я могу быть с ней рядом, – нетерпеливо проговорил Тейт. Вынужденный защищаться, он повернулся к ним лицом.
– Для чего? Чтобы просто стоять там и смотреть в эти большие распухшие глаза? – воскликнул Джек. – Господи, у меня от них прямо мурашки на коже.
От бестактной реплики брата лицо Тейта сделалось жестким.
– Помолчи, Джек, – оборвал Нельсон.
Тейт холодно сказал:
– Просто стоять и смотреть – пока это все, что я могу для нее сделать, Джек, но делать это – моя обязанность. Разве я не объяснил тебе этого раньше?
Эдди со страдальческим вздохом опустился в кресло.
– Мне казалось, мы все пришли к выводу, что в этой частной клинике Кэрол удобней, чем было бы дома.
– Да.
– За ней там ухаживают как за королевой – намного лучше, чем в госпитале, – заметил Джек. – Она с каждым днем выглядит все лучше. Насчет ее глаз я просто пошутил. Как только краснота спадет, да еще волосы отрастут, она будет выглядеть потрясающе. Не понимаю, в чем проблема?
