Как это – видеть тебя каждый день - страница 17

Однажды он приехал, я ушла «в подполье». Папа ужинал, они разговаривали вполголоса. А потом я почувствовала, как потихоньку под одеяло мне положили мандарин. Мама знала, что я не сплю, и понимала, что, если я почувствую запах мандаринов, мне будет нестерпимо лежать под одеялом и глотать слюни. В те минуты меня наполнило какое-то странное чувство единения, как будто «шалость удалась».

***

В детстве родители подарили мне кота. Дымок стал первым моим домашним питомцем, и на нём я оттачивала ранние навыки любви. Русский голубой. Мне тогда казалось, что это самые красивые коты в мире, и была какая-то гордость за то, что я тоже русская, как этот грациозный зверь.

Он был свободным и ходил, где ему вздумается. Спал на антресолях, чтоб никто не достал. Покидал дом через форточку, а обратно просился, царапая по стеклу.

В свою первую взрослую весну кот пропал. Через три недели, когда я уже успела его оплакать, Дымок пришёл с надорванным ухом, но несломленным в бою. Мы радовались всей семьёй. Недолго: у некастрированных несколько раз в год наступает эта пора – уходят из дома, и ты не знаешь, вернётся он или нет, потому что там собаки, другие коты, машины и люди.

Мы играли с девчонками в деревьях у железной дороги. Там, в ветках, я нашла его, пробитого несколькими ударами палки. Он лежал, прикрытый газетой, уже не первый день, судя по червям, которые суетились в ранах. Я никогда не видела мёртвых вот так по-настоящему. В шоке побежала от него и встретила маму, которая шла из магазина.

Помню, как она уронила пакет с сушками, и они валялись на земле, а она не подбирала их и плакала. Меня это удивило, я тогда ещё не знала, что взрослые могут так горевать. Выходит, мама тоже человек, такой же, как и я.

Оказалось, что полноту жизни мы чувствуем не только в счастливые моменты, но и через уход наших близких.

***

В своих родителях я не замечала самодурства, не видела, чтобы они принимали несправедливые решения. Обидно было только, когда из-за баловства младшей сестры Насти наказывали не только её, но ещё и меня. Помню, как-то меня оставили за ней приглядывать, она куда-то исчезла, и в итоге получила от родителей я. Когда сестра вернулась, все ей обрадовались, не о каком наказании даже и речи не было, её отправили к бабушке. Мне показалось это нечестным, ведь наказать должны были того, кто ослушался и сбежал. И я не считала, что должна была пасти её, как телёнка. Но родители поступили, как обычно поступают все родители: виноват старший, а маленький – ещё маленький.

Я не думала, что так сложно будет вспоминать почти 20 лет спустя, как резко закончилось моё детство.

Помню тот день удивительно точно. Накануне, в субботу, мы играли около Маринкиного подъезда. Что нас развеселило, непонятно, но я смеялась как сумасшедшая. Заливалась, ещё не зная, что мне осталось всего несколько часов моей жизни. Жизни обычного ребёнка с родителями.

Потом я долго верила, что нельзя так веселиться. В минуты безудержного смеха боялась, что скоро наступит расплата за то, что мне сейчас так необъяснимо хорошо.

В воскресенье дома у подружки в большой комнате мы смотрели «Богатые тоже плачут». Когда я приезжала к бабушке на выходные, я приезжала на самом деле к Маринке. Мне нравилась её квартира. Сложно поверить, но двухкомнатная малогабаритная хрущёвка казалась мне хоромами после нашего барака – без ванной и горячей воды, зато с тараканами и сумасшедшей слепой соседкой.