Как мы были мамами глухих детей. Книга для родителей - страница 20

Приличный слуховой аппарат, настроенный по Кузиной аудиограмме, у нас теперь был. Надеть его можно было хоть сегодня. Оставались только вкладыши. Их можно было сделать, например, в фирме «Мелфон», адрес которой у нас уже был.

Итак, следующая остановка на нашем маршруте – «Мелфон». Фирма находилась в центре города, недалеко от дома, да еще и работала в субботу. Что было совсем неплохо, так как Андрею не пришлось лишний раз отпрашиваться с работы. Мы записались и пришли на прием. Очередной врач осмотрел Кузю, прочитал его медкарту, ознакомился с результатами КСВП и сказал, что, на его взгляд, КСВП указывает на четвертую степень тугоухости. Я уже и не знала, как на такое заявление реагировать, хотелось покончить наконец с установлением диагноза, надеть аппарат и начать заниматься. А теперь все-таки придется опять выяснять, какая у нас степень. Но тем не менее слепки с Кузиных ушей сняли, вкладыши должны были быть готовы через несколько дней. Кстати, заглянув Кузе в уши, врач сказал, что у нашего мальчика они очень большие. Это здорово облегчило нам тогда и в будущем изготовление вкладышей.

Вкладышей мы сделали два, хотя аппарат у нас один, так как надеялись в ближайшем будущем приобрести второй.

Наконец индивидуальное бесформенное чудо получено. Можно надевать аппарат. Не без проблем удается запихнуть это изделие Кузе в ухо. Я бы не сказала, что в поведении сына появились какие-либо изменения. Но все равно первое включение для всех нас было большим событием. Мы фотографируем Кузю с табличкой «Второе марта» и с аппаратом на ухе.

Сыну шесть месяцев, пора идти в Институт раннего вмешательства. Что мы и делаем. Не могу не написать пару строк об этом уникальном месте. Ничего общего ни с одной поликлиникой, ни с любым другим медицинским учреждением. Никаких белых халатов, никаких белых шкафов со стеклянными дверьми, никаких очередей. В коридоре палас, ребенок даже может ползать по полу. Море игрушек, среди них одна большая машина, на которой можно кататься, огромный мат, на котором можно попрыгать, и множество всяких мелочей для ребенка. И все это богатство можно трогать руками, во все можно поиграть. Доброжелательный персонал, никто не сделает ни одного замечания.

Сейчас, когда я пишу это, Кузе уже шесть лет. Наш сын по-прежнему чудесный и изумительный. И теперь не только глухой, но еще и упрямый мальчишка, которого ежеминутно приходится снимать то со стен, то с занавесок и с которым не просто договориться. Ему все надо, до всего есть дело. Если он где-нибудь не стучит, то, значит, что-нибудь пилит. Если ничего не откручивает, значит, что-то варит. Это не его вина. Это характер, отсутствие опыта и, как говорят невропатологи, неврология и еще куча мелких диагнозов. За эти годы я выслушала столько замечаний в свой и Кузин адрес, что не могу не сказать о том, как это важно – получить от врачей не только медицинскую помощь, но внимание, заботу и моральную поддержку, а не выслушивать злобное ворчание.

В Институт раннего вмешательства приходят дети с различными проблемами, есть и намного сложнее Кузиных, но эти проблемы здесь понимают. В кабинете на приеме, пока врач беседует с мамой, малышу тоже есть чем заняться. Все, что можно, в его распоряжении. Чтобы осмотреть ребенка его не оттаскивают от игрушки, а врач сам подходит к нему на ковер. Наверное, есть люди, кому знакомы слова докторов: «Не каждый малыш легко идет на контакт». Но это бывает, когда его быстро-быстро сажают на пеленальник, полураздетого быстро-быстро изучают, быстро-быстро слушают и при этом хотят, чтобы он лучезарно улыбался. А если поиграть с ребенком, присесть на корточки, покатать малыша, глядишь, и контакт появится.