Стас считал первый опыт работы в большой структуре явно неудачным. Ни друзей, ни перспектив, ни серьезных прибылей.
Платили негусто, правда, регулярно: 4-го – аванс, 19-го – основная часть. В конце года обещали премию, впервые за пять лет. Стас даже и думать не хотел о том, что начнется в банке месяца за три ее начисления.
Около дверей всплеснулся говор. Два опытных в банковских церемониях сотрудника пятились, пятились и столкнулись. Один из них вполголоса матюгнулся и тут же обмер от невольной дерзости.
Члены правления внимательно и немного гневно посмотрели на толпень около дверей, а потом один из них обратил внимание на человека поодаль.
– А у вас дел, что ли, нет? – ехидно поинтересовался небожитель.
Стас выругался про себя. Член правления Константин Николаевич Косиевский славился поганым характером. Линькович это знал отлично.
Судьба сводила их три года назад в споре о некой консервной фабрике, продукция которой оказалась страшно востребованной как раз после дефолта. Отжимали ее другие люди, а Стас только готовил заключение для суда и хорошо помнил истерику бывшего вице-губернатора, оставленного без собственности и денег.
Линькович искренне надеялся в правдивость слуха о хреновой памяти гнойного небожителя на лица.
– Ну, я вижу, вы мечтатель, так вот нам такие… – продолжил Косиевский.
– Да подожди ты, Константин, – прервал его член правления Тимичев. – Подойдите сюда, мы на вас кое-какие мысли свои проверим.
Линькович приблизился к столу.
– Вот ты скажи, парень, может, стоило Кержакова на поле выпустить сразу? Может, повеселей бы дело пошло?
Стас не растерялся:
– И его надо было, и Аршавина в сборную взять, нашлось бы место на поле.
Тимичев приехал из Питера. Это в банке знали все, но Стас однажды невольно подслушал телефонный разговор члена правления – он вспоминал с каким-то старым знакомым, как «надергались в 1984 году по случаю чемпионства».
Ставка сработала. Тимичев и правда болел за «Зенит».
– Вот молодой-молодой, а понимает в футболе, – обратился сразу подобревший член правления к Федору Петровичу.
Тот скептически хмыкнул:
– Твой Аршавин в школу поступил, в которой Мостовой преподавал, садись, юноша, про футбол поговорим.
От двери, где все еще толпились остальные участники просмотра, донеслись ненавидящие и тоскливые стоны.
Следующие полчаса члены правления и Стас провели в оживленной беседе о российском и международном футболе. Даже и стакан виски новичку дали, из которого он очень осторожно прихлебывал.
Недовольный рухнувшей субординацией Косиевский несколько неприятных минут пристально всматривался в лицо Линьковича. Тут Стас мысленно поблагодарил жену. Она через месяц после свадьбы настояла, чтобы муж отрастил усы. Сегодня они наконец оказались кстати – Косиевский явно его не узнал.
Когда секретарша принесла несколько листочков бумажки – ровно по числу членов правления – Стас понял, что это обеденное меню, щей на него не наварили и пора валить. Он называл это рейдерским чутьем, но свойство убирать задницу вовремя проявилось еще до того, как страна узнала про ваучеры. «Жаль не семейный талант, не передался из поколения в поколение», – почему-то вспомнил об отце Линькович, вежливо прощаясь с правлением.
Остаться не попросили, видать, котлеток авторского приготовления и правда было считано.
Рабочий день продолжился и закончился как-то ни о чем. Коллеги Стаса требовательно попытали о том, как и зачем его задержали начальники. В честный ответ никто не поверил.
