Ханако замер, не зная, о чем и думать.
«Мать Мегуми было настолько плевать, что она даже не помогала делать своей дочке прически»
Это было странно.
– Ты сам сказал. Никто не тянул тебя за язык, – она вручила гребень ему в руки и повернулась к нему спиной, чтобы было удобнее. – Я никогда не делаю себе прически, кроме хвостиков. Но может ты мне сделаешь, что-то интересное.
Друг молча сжал расческу.
Девушки обычно не любят, когда трогают их волосы, но это именно то, что сейчас делал Ханако, погрязший в странной дреме мыслей. В голове все смешалось в странную кашу, поэтому думать не было сил.
– Сначала я выполню твое желание. И уже потом назначу твою цену.
Она бросила нечитаемый взгляд из-под темных ресниц, глядя на совершенно не меняющееся лицо друга.
– Да ну? Ну как скажешь, – пожав плечами ответила девушка.
– Почему ты не пошла на урок музыки? – предположил Ханако.
– Не хочу.
Ханако улыбнулся, начав плести косу, потому что мог и потому что его никто не планировал останавливать. Тишина успокаивали, уставшее тело и дух.
Так как они учились в параллельных классах, расписание у них было разное. И они знали расписание друг друга на каждый день. И Ханако знал, что подруга иногда прогуливала нелюбимые уроки. Но только лишь иногда, потому что домой не хотелось идти.
«Хорошо, что наконец-то обменялись номерами телефонов» подумал друг.
– Тогда для начала вот тебе мой совет: оставайся со мной, – и он обнял ее сзади, удивляя и вводя в ступор. Несмотря ни на что, встреча с родителями была неизбежна.
Это то, чего нельзя избежать.
Потому что нельзя сбежать из дома.
– Я прислушаюсь, – напряженная ранее спина расслабилась. Ее голова доверчиво упала на его руки. Это уже было чем-то слишком неправильным даже для него. Тут не было чего-то личного, скорее это выглядело как послушное смирение.
Ханако сентиментально улыбнулся одним уголком губ, рассматривая по-детски наивное лицо Мегуми, которое обрамляли кудрявые пряди волос – она ещё такой ребёнок, но уже столько пережила. Повинуясь какому-то внутреннему и совершенно внезапному порыву, юноша провёл ладонью по её макушке, затем очертил пальцами тонкие лепестки лилии в её волосах, задержавшись в такой позе на мгновение. Ему нравилось это чувство полного умиротворения рядом с ней.
Глава 4
Но, отбрасывая все остальные насущные и не очень материи – и вопросы, которые скручивали его и больной разум в сжатую до предела пружину, она невероятно хотела забыть все и навести порядок в мыслях. Распутать, размотать веревки, распределить по полкам, найти упорядоченность эмоций: боль к боли, печаль к печали, радость к радости – для него было мало места. А едкая желчь отчаяния разлилась, просочилась – и затопила все, о чем он думала. Боль поглощала, заставляя захлебываться, жить в этом состоянии. Потом выкашливать легкие, полные иррационального гнева.
– Давай, давай! – подбадривал Ханако, – Тебя ждет еще много туалетов.
На следующий день президент студсовета организовал внеплановую уборку уборных по всей школе для учеников, которые последнюю неделю прогуливали уроки. Мегуми оказалась самая первая в списке таких учеников. И президент должен был поставить в пару к девушке, одноклассника с которым они бы убирали женский и мужские туалеты. Но парень ушел и Ханако решил остаться, и помочь подруге. Он помыл мужской туалет и отдал швабру девушке, чтобы та помыла женский.
