Держа горящую свечу в левой руке перед лицом покойного, некромант стал правой водить над его головой, словно что-то ощупывая. Несколько раз он встряхивал кистью руки, как будто попадал пальцами в невидимую паутину. Впрочем, невидимой она была лишь для простых смертных. Я тоже очень хорошо ее видел – эдакую беспорядочную сеть, все, что осталось от ауры, обычной для живых людей. Мэтр копался в ней, пытаясь как-то упорядочить структуру, чтобы было удобнее ее читать. Мысленно я старался сделать то же самое. Упорядочить ауру относительно свежего трупа – значит установить причину смерти. Вот только «распутывал» он как-то странно – то там потянет, то тут нажмет. Ничего не менялось, а ведь если все делать правильно, то постепенно запутанные «нити» займут верное положение, сформировав довольно аккуратный кокон. Взаимное расположение «нитей» друг относительно друга так же индивидуально, как отпечатки пальцев, а по следу ауры в эфире всегда можно с уверенностью сказать, кто здесь был и как давно.
– Так, – через пару минут изрек мэтр Куббик, – мне все понятно.
Ничего себе «понятно»! Как была цветная путаница, так и осталась! Хотя, скажу честно, кое-что мой начальник в расположении нитей все-таки поменял. Правда, никак не пойму, как он это сделал…
– Что?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что я вздрогнул:
– А?
Мэтр Куббик смотрел на меня через плечо:
– Что вы хмыкаете? Думаете, сможете разобраться в этой паутине лучше меня? Ну молодой человек, прошу!
С этими словами некромант протянул свечу и отступил на шаг в сторону.
– Мой помощник, – сообщил он бородачу. – Молодой специалист. Талантище! Аж из самой столицы!
После такого заявления пришлось выступить вперед и взять свечку. Пламя слабо потрескивало, помогая сосредоточиться. Если смотреть на остатки ауры покойного через его ореол, все линии становились четкими и выпуклыми. Но, в отличие от ауры живого человека, рвались от одного пристального взгляда.
Сначала я честно пытался их упорядочить, но в результате лишь «порвал» несколько линий и запутал остальные еще больше. В конце концов мэтр отобрал у меня свечу.
– Ну?.. – Его вопрос был адресован бородачу. – И зачем вы меня вызвали? Констатировать смерть? Ваш отец мертв уже давно. По моим прикидкам… где-то почти двое суток, не так ли?
Бородач засопел носом, зарыл его во всклокоченную бороду. Двери в спальню были распахнуты настежь, в проеме маячили дородная тетка, которая недавно голосила среди сундуков, а также не менее дородные парень моих лет и весьма ядреная девчонка. Грудь и бедра ее буквально рвали по швам темно-синий летник[7]. Все трое напряженно следили за разговором.
Бородач засопел еще явственнее.
– И теперь чего – все? – хлюпнул он носом.
– Что – все? – Некромант был само терпение.
– Ну все? Ничего уже нельзя сделать?
– Нет. – Мэтр кивнул головой и спокойно загасил свечу, убирая ее в суму. – Поздно спохватились. А чего целителя не позвали?
– Так это… ну… – Бородач выразительно скрипнул зубами. – Не успели…
– Ну ясен пень, – философски пожал плечами мой начальник.
– А вы точно того… ничего сделать не можете?
– В каком это смысле? – Уже направлявшийся к дверям мэтр Куббик остановился. – Воскресить вашего отца? Поздно! Да и не имеет это смысла. Организм изношен, аура и без того истрепанная. Болячка на болячке… Нет, здесь я ничем не смог бы помочь!
Ростовщик вдруг всхлипнул.
