— С Новым годом! — не выдержал я после двухминутного молчания. Она вскинула на меня удивленные глаза, и я насмешливо добавил: — Уже, наверное, дня четыре прошло, пока ты раздумывала. Так соглашаешься или нет?
— Ладно, — из ее лёгких вырвался тяжёлый обреченный вздох. — За поцелуи отвечаю я, за остальное — вы. Но никакой постели.
— Разумеется. Ты же, как и все женщины, считаешь, что близость возможна только после свадьбы?
— Да. Но так как отношения у нас фиктивные, можете на это даже не рассчитывать.
Мои губы растянулись в победной усмешке. Я дождался, пока она поднесет ручку к договору, и добавил:
— А у тебя вроде бы была уже свадьба, да? И даже развод уже был?
Рука Агаты замерла в миллиметре от документа. Она бросила на меня такой красноречивый взгляд, что, казалось, ещё секунда — и я буду послан куда подальше, а она действительно пойдет работать посудомойкой. И точно не в мой в клуб.
— Мне твой редактор обмолвился, что ты своего бывшего мужа в вашей газете «похоронила», — пояснил я, продолжая стойко выдерживать ее бешеный взгляд. — Так какой твой следующий пункт?
Агата прокашлялась, видимо, пытаясь «затолкать назад» ругательства, что так и стремились выбраться наружу. Повернулась ко мне спиной и вновь заговорила:
— Раз уж вы выше по финансовому положению, а я и вовсе сейчас безработная, то вы будете давать мне каждую неделю по пятьдесят лир на личные нужды. А еще вы сами позаботитесь о гардеробе своей «невесты». Все наряды должны быть новыми.
— Принимается. Я готов платить по сто лир в неделю, но одеваться ты будешь в соответствии с моими вкусами.
— Согласна.
Не ожидая, что я так быстро соглашусь, она с волнением сделала новую пометку в своем договоре, и моя улыбка стала ещё шире.
Эх, Агата Ксавье, уточнила бы ты сперва о моих вкусах.
— Вы должны вести себя галантно перед моими друзьями и родственниками, если вдруг нам придется с ними встречаться, — продолжила она.
— Не переживай, я буду «само обаяние».
— С трудом верится, — Агата тяжело вздохнула, но все же поставила заветную галочку. — Пункт пятый…
Я не стал вклиниваться со своей очередностью, желая, чтобы это дурацкое представление побыстрее закончилось. А то, действительно, свою старость в этой милой простенькой спаленке встречу.
Агата зачитывала мне об уважении, о предстоящих сенсациях, которым я должен был поспособствовать. О том, что я должен рассказывать ей все о себе, чтобы она, вдруг, не оказалась в дурацкой ситуации...
К десятому пункту я заскучал.
Стоял со своим скромнейшим договором из трех пунктов и не понимал, как она умудрилась за десять минут написать столько ерунды. Настоящая журналистка.
— И последнее, если вы все испортите сами, то в любом случае возвращаете мне работу и помогаете с настоящей сенсацией, сеньор Лоури.
— Мой господин…
— Что?
— Никаких «сеньор Лоури». Либо Нэйт, либо… — я потряс своим договором. — Вот так. Сама же захотела.
— Может я буду называть вас просто «голубчиком»?
Агата невинно улыбнулась. Я адресовал ей в ответ такую же милую улыбку и сквозь зубы процедил:
— Я вам сейчас зад надеру, любовь моя. Честное слово.
Она закрыла лицо своим договором, как щитом, и ее плечи затряслись от смеха.
— По поводу последнего пункта — принято, — объявил я и мысленно потер ладошки от предвкушения новой порции женского негодования. —Теперь моя очередь. Итак, чтобы ты не услышала и не узнала обо мне за время наших фиктивных отношений — это не станет очередной новостью в газете.
