Но было и кое-что еще, из-за чего оставаясь в одиночестве она сворачивалась калачиком, прикрывала глаза и лежала без движения с мыслью, что никогда не сможет встать, заговорить с кем-то и дальше притворяться, что ничего не случилось.
Сегодня она столкнулась с тем, кто так же медленно умирал, разрушая сам себя. Киртан Рейсашш держался хорошо, но Терри чувствовала, как его пожирает боль и бездна отчаяния. Он не видел для себя будущего без службы, цеплялся за легенды о чудесах SY-141, как за последнюю надежду вылечиться и вернуться в строй.
В дверь комнаты осторожно постучали, и Терри быстро села на кровати, пригладила волосы и поспешила открыть. Никита считал крайне неприличным пересекать порог ее жилого блока, поэтому всегда стучал и ждал, пока Терри сама к нему выйдет.
Высокий, мускулистый и крайне свирепый на вид, во многом благодаря царапинам на лице и предплечьях, Самарин будто светился изнутри. Он излучал силу, здоровье, какой-то необъяснимый оптимизм, замешанный на таком фатализме, что сделал бы честь любому просветленному. Терри ему тоже нравилась и чувствовала это, но отношения с сестрой командира не вписывались в личный моральный кодекс Ника, поэтому он всегда подчеркивал, что их связывают только приятельские отношения. Даже когда Терри его откровенно провоцировала.
– Собрал для тебя всё самое интересное по ближайшим поселениям, – он протянул Терри флэшку с нарезкой кадров с “третьего глаза”.
Так в Содружестве называли камеру, устанавливаемую прямо на сетчатку. Как только солдат уходит на задание, “глаз” активировался и начинал запись. Большая часть отснятого материала проходила под грифом “секретно”, но кое-что Тилль разрешал просматривать ученым с базы. Командование приказало оказывать им всяческое содействие, а отдать записи было проще, чем собирать отряд, чтобы защитить антропологов-этнологов во время вылазки.
– У Ос и Стальных муравьев все нормально, их матриархи передавали, что будут рады видеть тебя после первого же дождя, – по своей старой привычке Ник решил сам пересказать важнейшие события. – У Древесных птиц сразу двое младенцев, они закрыли поселение минимум на месяц, зато передали нам корзину сушеных яблок.
Никакими яблоками плоды в реальности не были: вытянутой формы с множеством мелких семечек и необычным ягодным привкусом, зато росли везде, как и их земные “тезки”, так же хорошо хранились. Терри любила жевать тянучие пластинки под настроение, и знавшие об этом эйши частенько дарили ей корзины с фруктами.
– У третьих и вторых все спокойно, а шестые исчезли, – быстро закончил Ник. – Совсем, Терри.
Она застыла на месте и через силу вытолкнула из легких воздух. Как она расскажет обо всем профессору Гибсону? Девять особых поселений были его детищем: несколько лет жизни известный ученый-антрополог посвятил заботе об отщепенцах, тех, кому не нашлось места в стройной, но довольно жесткой общественной системе эйшей.
Дэвид учил их, рассказывал о том, чем сейчас живет Содружество, привозил книги, планшеты, одежду, помогал строить дома и медицинские пункты. В последнем не было особенной нужды: коренные жители Дачи болели редко и мало, но в случае переломов или сложных родов даже медики самоучки оказывались бесценны. Профессор верил, что однажды все эйши откажутся от своих первобытных привычек и построят более цивилизованное общество.
Матриархи отговаривали его, убеждали, что это неправильно, маллы будут гневаться. Первую волну их гнева ученые заметили полгода спустя, когда жителей первого поселения вырезали фунги. Профессор долго не находил себе места, как и другие ученые, Тилль рвал и метал, уверенный, что эйши сами решили покарать отступников. Расследование не дало особенных результатов, затем Тэрри не посчастливилось побывать в седьмом поселении в то время как… Прошло больше года, но она до сих пор вздрагивала, когда думала о тех событиях.
