Как не надо делать революцию - страница 36

То есть, из 1000 большевиков Петрограда условно рабочих было максимум 50 человек парторганизации Нарвского района, а по факту – 5. «В неизменно нетрезвом виде».

Надо же понимать рабочего. На мало-мальски крупном предприятии рабочий находится в цепочке технологического процесса, причем, чем более развиты производительные силы, тем глубже он в этой цепочке. Он не только не продает готовый продукт своего предприятия, он, часто, его и не видит, и уж в любом случае не способен вычислить свою долю в прибавочной стоимости, получаемой после реализации готового изделия, и решить, ворует ли ее у него владелец средств производства или нет. Рабочему глубоко наплевать, кому принадлежит его станок, кому принадлежит все предприятие – права торговать ими он все равно не имеет, да и не стремится к этому. Но он понимает, что получив в собственность тот же станок, он обязан будет думать о его текущем и капитальном ремонтах, а после полного износа и о замене этого станка на современный. Оно рабочему надо? Не стремится рабочий и к руководству предприятием, понимая, что это ему не по уму. Рабочему важна зарплата, ее уровень. А от кого он будет зарплату получать – от чиновника или хозяина, – какая ему разница??

К 1917 году, надо думать, положение, все же, могло измениться в лучшую строну, но кардинально ли? Да, среди тех, кто штурмовал Зимний, замечены были и красногвардейцы, но были ли это рабочие или «люди свободных профессий»? Во всяком случае, среди тех 4 бойцов революционных сил, которые погибли при штурме Зимнего дворца, один ухитрился выстрелить из винтовки в себя, что очень не просто и косвенно указывает на него, как на человека, очень далекого от солдатской выучки, и от техники.

Так кто, все-же, брал Зимний в октябре 1917-го?

Вот очевидец, американский корреспондент Джон Рид описывает штурмующих.

«Было уже совсем темно, только на углу Невского мигал уличный фонарь. Под ним стоял большой броневик. Его мотор был заведен и выбрасывал струю бензинового дыма. Рядом стоял какой-то мальчишка и заглядывал в дуло пулемета. Кругом толпились солдаты и матросы; они, видимо, чего-то ждали. Мы пошли к арке генерального штаба. Кучка солдат смотрела на ярко освещенный Зимний дворец и громко переговаривалась.

«Нет, товарищи, – говорил один из них. – Как мы можем стрелять в них? Ведь там женский батальон! Скажут, что мы расстреливаем русских женщин…»

Когда мы вышли на Невский, из-за угла выкатил еще один бронированный автомобиль. Из его башенки высунулась голова какого-то человека.

«Вперед! – прокричал он. – Пробьемся – и в атаку!»

Подошел шофер другого броневика и закричал, покрывая треск машины:

«Комитет велел ждать! У них за штабелями дров спрятана артиллерия!..».

Как видите, Зимний дворец брали солдаты и матросы. И, как видите, с военной точки зрения брали достаточно грамотно – свои броневики под огонь артиллерии защитников Зимнего не подставляли. Правда, некие рабочие у большевиков тоже были.

«Когда мы подошли к Смольному, его массивный фасад сверкал огнями. Со всех улиц к нему подходили новые и новые люди, торопившиеся сквозь мрак и тьму. Подъезжали и отъезжали автомобили и мотоциклы. Огромный серый броневик, над башенкой которого развевались два красных флага, завывая сиреной, выполз из ворот. Было холодно, и красногвардейцы, охранявшие вход, грелись у костра. У внутренних ворот тоже горел костер, при свете которого часовые медленно прочли наши пропуска и оглядели нас с ног до головы. По обеим сторонам входа стояли пулеметы, со снятыми чехлами, и с их казенных частей, извиваясь, как змеи, свисали патронные ленты. Во дворе, под деревьями сада, стояло много броневиков; их моторы были заведены и работали».