И я очень стеснялась своего тела. Такое может отпугнуть мужчину. Но глядя на Осины трусы, поняла, что не всех это шокирует.
– У тебя эрекция, – вздохнула я и, стараясь, не замечать широко распахнутых удивлённых глаз, стала одеваться.
– Я говорил тебе, что это нормальная реакция мужчин, – сказал немного охреневший Ося. – А у Стражей вроде иерархия. У тебя какая ступень или титул? И когда тебе это делали, не больно было?
– Не помню, маленькая была, – вытащила волосы из ворота сорочки и легла спать. – И титулов не знаю.
Зевнув, я уснула. И снился мне профессор Данил Казимирович без бороды, и он раздвигал мои ноги, чтобы войти в меня.
6. 6
Разбудил звонок. Противный такой дребезжащий. Я рукой нащупала сотовый на стуле, но он молчал. На нём приятная мелодия, а не этот кошмар, что разносил голову.
– Это стационарный, – подсказал Ося таким голосом, что я сразу поняла - он не спал.
Скинулась с кровати на пол и немного проползла, мыча и страдая, а потом побежала в прихожую, где на стене висел старый телефон. Раздолбанная трубка с кнопками и запутанный шнур.
В старое зеркало, что в прихожей на меня смотрела девушка, которую я знать не хотела. Глаза заспанные, под ними круги, и волосы в разные стороны торчали, словно палец в розетку сунула. Блин, спать хотелось, хоть волком вой.
– Здравствуйте, это Лена Иванова? – спросил бодрый женский голос.
– Да, здрасте, у меня сотовый есть.
– Я рада за вас. Меня зовут Надежда, я секретарь Мороза Павла Евгеньевича.
Я быстро взбодрилась, пригладила волосы, как будто рядом мой работодатель и уже смотрит оценивающе.
– Вас ждут ровно в четырнадцать часов, но до этого времени вам необходимо пройти комиссию в Республиканской больнице у Веры Безгроб, а так же исповедоваться у отца Александра в церкви святой Анны. Не опаздывайте.
В трубке гудки, у меня ступор.
За высоким окном кухни звенела ранняя весна. Листья распускались на старой яблоне, она росла у дома и широкими ветвями поднималась к третьему этажу, все было готово к цветению. По проезжей части, что разделяла четырёхэтажный дом и густой городской сквер проехала одна шумная машина. Центральную улицу города тоже было видно из окна. Широкий проспект, застроенный разноцветными многоквартирными домами, по нему сновали люди, и ездили машины.
Городок тонул в пробуждающихся деревьях.
За стеклом на дождевом отливе появилась пара голубей. Голубь ворковал, распушил сизые перья, обходительно ухаживал за своей пятнистой подругой, которая казалась изящной на его фоне, маленькой и беззащитной.
Ося в трусах, прижимая к себе котёнка, отломил кусок молочного коржика, открыл форточку и покормил птиц. Он очень любил животных.
У Оси девять кошек, насобирал по городу, это десятая. Родственницы их ненавидят, но терпят, потому что Ося, хоть дома и не ночует, всю свою женскую семью кормит.
Он оперся на варочную плиту печки, которую давно не топили, посмотрел на меня своими колдовскими пронизывающими глазами, и взгляд этот был колючий и холодный.
– Влюбилась что ли? – вот это, блин, в Осе совершенно не нравилось. Он всё видит, Проглядчик фигов. – Ты ночью стонала, и я не думаю, что тебя во сне душили. Даже подрочить пришлось.
Покраснев до ушей, я пошла раскурочивать свои коробки на предмет подходящей одежды для исповеди. Вот это сюрприз! Я должна пойти на исповедь! А что это такое и с чем его едят? А про то, что чернокнижник сегодня ночью дрочил в моей кровати, я рассказывать должна? Или это меня не касается? А то, что я страстно отдавалась профессору во сне? Ничегошеньки не знаю об этом.
