– Белые розы, белые розы, беззащитны шипы… – тихонько напевала она, поворачиваясь под тугими шипящими струями. Странно, но даже без мочалки и мыла кожа ее начинала скрипеть от чистоты и свежести омовения. Наверное, в воду что-то было добавлено, потому что пахла она тоже очень приятно.
Было немного жаль, когда все кончилось, и из отверстия в стене выехала вешалка с мягким огромным полотенцем и белым халатом. Натали закуталась в полотенце, схватила халат и выскочила в комнату. Как раз вовремя, потому что экран уже ожил и что-то вещал. Она поймала конец фразы:
– …ни о чем не беспокойтесь.
Она и не собиралась. Ей было настолько хорошо сейчас, душа наполнялась каким-то чувством освобождения. Казалось, груз забот смыло с нее ароматной водой. Она понимала, что сын ее дома, в безопасности, что здесь ей не надо притворяться, можно быть тем, кто ты есть на самом деле, вести себя естественно, не надо бояться начальства, больничного, администрации. На нее накатило чувство эйфории. Почему она не жила так раньше? Почему заставляла себя под всех подстраиваться, прислушиваться к чужому мнению, забивая обратно себе в глотку готовые вырваться слова правды? Почему глотала обиды и не давала отпор, а просто молча плакала по ночам в подушку от несправедливого к себе отношения? Почему прощала и позволяла обращаться с собой как с прислугой, как с домашним животным: подай, принеси, не мешай?
Сейчас она этого не понимала. Все казалось таким диким отсюда, издалека. Какое значение имеет чужое о тебе мнение, если жизнь одна и она – твоя! Никто не проживет ее за тебя. Как бы тебя ни критиковали, не они живут твою жизнь, так почему ты разрешала им лезть в нее и руководить, и командовать, и манипулировать тобой? Почему? Она спрашивала себя снова и снова и не находила ответа. То, что стало вдруг таким ясным и понятным здесь, напрочь ускользало от ее сознания там, на Земле, в ежедневной суете и погоне за чем-то, в вечной борьбе за существование.
Она прослушала почти половину из того, что говорил военный, но резко насторожилась, услышав:
– …лечь на стол и расслабиться. Мы погрузим вас в анабиоз, который продлится от трех до тридцати четырех дней в зависимости от вашего возраста и текущего состояния вашего организма. Самый большой срок занимает восстановление отсутствующих у вас органов, особенно конечностей. Вся остальная отладка работы человеческого тела занимает обычно меньше времени.
Вот блин, как тут можно расслабиться? Больше месяца в коме и они могут делать с ней, что хотят? А если ее просто пустят на органы, для этого и заманила сюда? Натали резко задрожала, обняв себя руками, чтобы не трястись от страха. Потом вспомнила упражнения и начала глубоко и ровно дышать, вдыхая воздух через нос, и выдыхая его через рот. Это немного ее успокоило и позволило включиться человеческому разуму, потеснив животный инстинкт самосохранения. Она никогда не умела доверять людям. Видимо, причиной было отсутствие умения слышать и доверять самой себе. В последнее время она очень много читала и слушала лекций по психологии, познанию себя, изменению отношений с миром. Она училась открывать свое сердце, понимая, что только так она сможет впустить в него что-то хорошее. Закрытое сердце было защищено не только от предательства. Любви в него тоже не было доступа. И она решила применить все прослушанное и прочитанное на практике. Не откладывая в долгий ящик, на потом, на «когда-нибудь», она решила начать доверять людям прямо сейчас, в этот самый момент. Было особенно страшно, под угрозой была сама ее жизнь, а потому ей казалось особенно важным сделать это именно теперь, в самой трудной для нее ситуации. И она нашла в себе силы решиться.
